другого ученика ни в коем случае не стоит. Любопытство хорошо в меру. Излишнее любопытство – причина неожиданных провалов.
Никто с такой установкой не спорил. Ведь, подумав, каждый приходил к неизбежному выводу: чем меньше ты знаешь о специальной подготовке своего напарника (а фактически с оперативной, несексуальной точки зрения твой супруг был именно напарником), тем труднее, в случае если ты провалился и оказался должным образом, с применением суперпентотала, допрошен, врагу будет спрогнозировать поведение твоего скрывшегося напарника.
Правда, надо полагать, что разведчиков обязательно кодируют перед тем, как внедрить на территорию вероятного противника, но береженого, как известно, господь бережет.
Так, во всяком случае, думал Осетр, поскольку события на Дивноморье показали, что кодировка не всегда спасает от собственного длинного языка.
И не было серьезных причин, по которым стоило излишне надеяться на кодировку государственным чиновникам, разрабатывающим программы подготовки росских разведчиков.
Любому кретину ясно – на сколь угодно сильного кодировщика может найтись более сильный раскодировщик, даже если подобные специалисты в настоящее время и не существуют. Наука, как известно, на месте не стоит. И на любое средство нападения быстро изобретается средство обороны. И наоборот. Круговорот военного изобретательства… Неизбежность прогресса…
По вечерам семейные пары иногда ходили друг к другу в гости.
Разговоры в компаниях вертелись вокруг новинок кино, благо столичная сеть позволяла следить за всеми новостями культурной жизни, а свободное время у курсантов после ужина имелось. Театр пользовался меньшей популярностью, хотя среди обитателей школы находились и заядлые театралы. Но супруги Криворучко к ним не относились.
Осетр, правда, задумывался порой над своей будущей жизнью – в частности, над неизбежными светскими выходами в императорские театры, – но, поразмыслив немного, пришел к выводу, что всякому времени свои проблемы.
Пока ты находишься от трона на расстоянии нескольких схваток с противниками (причем ни одна из этих схваток еще не выиграна), не стоит слишком занимать голову знаниями о театре. К тому же никто не сможет обязать новоиспеченного императора занимать свой досуг тем, что ему не нравится.
Гораздо больше его расстраивало то, что он не способен был больше написать такой стих, какой у него получился, когда их с Яной разлучили.
Впрочем, стихотворное ремесло вообще находилось за пределами познаний «росомахи». Понятно, что некоторые люди способны писать по стихотворению в день, но «росомаха» вряд ли может быть таким, иначе бы он учился совсем в другой школе…
В общем, будет день – будет пища!
Когда он встретится с Яной, тогда и станет ясно, сохранилась ли у него способность рифмовать строчки. А пока голову ломать над этой проблемой попросту не стоит.
Приказы в стихотворной форме отдавать не придется, да и до самой поры, когда придется кому-то отдавать приказы, надо еще дожить. Так что станем опираться на прозу, а дальше видно будет.
Это была мудрая мысль, и подобная мудрость не могла не радовать – учеба идет недаром…
Глава десятая
– Ох, грехи наши тяжкие! – сказал со вздохом Рашид Ахметвалеев, ставя на стол поднос с обедом. – Теперь я хорошо понимаю классическую фразу «замучен тяжелой неволей…»
Осетр снова подумал, что этому парню придется нелегко за кордоном – росские выражения крепко- накрепко врублены в его мозги.
Впрочем, надо полагать, перед заброской Рашида проверят что называется «от и до». На неизбежный провал никто человека посылать не станет… А вот Гюзяли будет гораздо проще – у нее речь более нейтральна. А значит, и мысли – тоже.
– Сдал очередной тест? – спросила Катерина, расставляя на столе тарелки с подноса, который принес Осетр.
Гюзяль, последовав ее примеру, взялась за тарелки Рашида.
– Сдал, конечно, – ответил тот, подмигнув Катерине. – Где наша не пропадала! Нам очередным тестом нос не прищемишь!
– А ты? – Катерина повернулась к Гюзяли.
Ахметвалеева молча кивнула.
– Ну и мы справились с утренними заданиями. Правда, Миркин? – Катерина глянула на супруга.
– Да, у нас тоже носы не прищемлены, – усмехнулся тот.
Расселись, споро принялись за крайинский борщ – Ахметвалеевы тоже любили это блюдо.
Учеба, к счастью, еще не перешла на стадию, когда каждому потенциальному разведчику будет предписано есть исключительно ту пищу, что распространена на его новой родине.
В результате супругов Криворучко ждет «любовь» к фастфуду, а супругов Ахметвалеевых – к баранине всех видов и сортов.
Когда первый голод был утолен, завязался разговор – теперь уже не о зачетах и занятиях.
– Сетевые политологи без умолку трещат о том, что обстановка в Галактике ухудшается, – сказал Рашид. – Что-то мне это не нравится…
– А с чего бы ей улучшаться? – отозвался Осетр. – Межгосударственные противоречия пока никто не отменил. У всякой страны есть интересы, и всякий властитель блюдет их как зеницу ока.
«Кроме нашего», – едва не добавил он. Но сдержался.
– А у меня вот какая мысль мелькнула, – продолжал Рашид. – Представляется мне, что дело тут не только в государственных интересах. То есть в них, разумеется, в первую очередь, однако… – Он взмахнул ложкой. – Вы вспомните, как было во все века. Да, люди запросто убивали друг друга из-за куска хлеба или любви женщины, но ведь иногда такие вещи происходили вовсе не потому, что нечего есть и не с кем спать. Иногда убивали себе подобных просто из удовольствия. Вот ведь как получается!
– Ну да, – кивнула Катерина. – А иной раз и платят за убийство ради удовольствия. Я слышала, гладиаторы и по сию пору существуют, хотя вроде бы официально рабов давным-давно нет. Ведь не просто же ради денег они идут на это.
– Рабов среди нынешних гладиаторов вообще нет, – сказал Рашид и улыбнулся. – Там все, что называется, вольные люди.
Осетр вспомнил свой недавний дивноморский опыт.
Девочка права, совсем не из-за денег большинство клиентов импресарио Модеста Силантьевича брали в руки острые клинки, крепкие палки и другое оружие. Они просто хотели чувствовать себя победителями, первыми среди себе подобных. И чувствовали себя такими. И это чувство наполняло их силой – силой вовсе не физической, а… Вот только можно ли называть ее нравственной?…
– Эй! – Катерина помахала перед лицом Осетра ладонью. – Ты где витаешь, супруг мой?
Осетр мотнул головой и улыбнулся:
– Размышлял над словами Рашида. И над твоими.
– Я еще главного не сказал, – продолжал Ахметвалеев, положив ложку в опустевшую тарелку и берясь за вилку. – Мне кажется, главное состоит в том, что люди просто не могут жить без врага. У них обязательно должен быть в пределах досягаемости кто-то чужой, не такой, как свои, тот, кого можно и должно уничтожить. – Он придвинул к себе тарелку с котлетой по-новокиевски. – Вот смотрите… Мы, люди, освоили немалую часть Галактики, но по-прежнему грыземся друг с другом. А вот если бы нам встретился лютый враг… какие-нибудь там арахниды или разумные ящеры, мы бы скоренько договорились друг с другом, объединились и совместными усилиями жахнули по противнику. И недавний противник был бы при этом лучшим другом… Как считаешь? – Он повернулся к Осетру.
– Не знаю. – Осетр пожал плечами и тоже сменил ложку на вилку. – Я как-то не думал об этом.
– А ты подумай! В Галактике существует семь государств. Они борются друг с другом, заключают союзы друг против друга, засылают друг к другу разведчиков, вылавливают чужих шпионов… Отправляют, не афишируя своих действий, в чужое пространство каперы, держат на поводке пиратов, захватывают чужих подданных… Это все абсолютно деструктивные действия. А если и предпринимается что-то хоть мало- мальски конструктивное – то опять же с целью сугубо деструктивных действий! Но и это не все. Есть более
