шпильки Уэлсли, после чего попрощался с нами и отошёл к кому-то из британских дипломатов в дорогом сюртуке и с орденом в петлице.

   В общем, приём более всего напоминал собрание хищников у водопоя, множество раз описанное разными исследователями Азии и Африки. Когда во время засухи все приходят к обмелевшим рекам, рычат друг на друга, вроде бы почти дружелюбно, однако в глазах у каждого льва или тигра так и светится: "Вот если бы не проклятая засуха, порвал бы тебе глотку, но нельзя, нельзя".

   Офицеры и дипломаты фланировали по залу, каблуки дорогих туфель и сапог стучали по старинным камням, звенело стекло бокалов, звучали короткие реплики и длинные разговоры. Я не находил себе места в этом собрании, так что после разговора с Уэлсли отошёл к окну и разглядывал Лондон, вид на него открывался отличный. Где-то дымили заводские трубы, по улицам сновали сотни людей. А по мере того, как спускался вечер, в окнах домов засветились окна, и город стал похож на громадную рождественскую ель, горящую тысячами огней.

   - Любуетесь городом, капитан, - на сей раз, Уэлсли подошёл ко мне сам. - Я не люблю Лондона, слишком он грязен и велик, более всего напоминает индийского города. Однако вот таким он мне положительно нравится. Ночь и огни скрывают его грязь, а вони здесь не слышно.

   - Вы так не любите столицу? - удивился я.

   - Изрядно, - кивнул генерал, - иногда даже не понимаю, за что именно сражаюсь по ту сторону Пролива. За золото Ост-индской кампании, чтобы оно быстрейшим потоком лилось в их бездонные сундуки. Вы знаете, если бы я так не любил войну, то давно бросил бы это дело и жил бы в своё удовольствие в родовом поместье. А для чего воюете вы, Суворов?

   - Тут всё очень просто, господин генерал, - усмехнулся я. - Просто я ничего больше не умею. С самого детства учился только военному делу и иного занятия для себя просто не представляю.

   - В таком случае, беру свои слова относительно политики назад, - кивнул мне Уэлсли. - Тот, кто воюет почти всю свою жизнь, обречён стать хорошим офицером, or die trying.

   (выдержка из Британской энциклопедии посвященная Первому Лондонскому пожару)

   В проклятый 1773 год столица нашей Родины, прекрасный Лондон выгорела дотла. На три дня со 2 сентября по 5 сентября город словно погрузился в адские бездны. Все усилия жителей пропали даром - Лондон выгорел, буквально, до земли. Отдельные люди утверждают, что видели в пламени демонов. Однако достоверных свидетельств этому нет. Однако с уверенностью можно сказать, что за демонов были приняты тривиальные мародёры, пользующиеся неразберихой, возможно, они намерено наряжались в устрашающие костюмы, чтобы отпугнуть честных людей, что могли бы воспрепятствовать им в их чёрной работе.

   Однако Лондон оправился от этого ужаса и отстроился, пока вновь не подвергся испытанию в 18.. году.

Глава 27, В которой серые солдаты обнаруживают, наконец, свою подлинную суть.

   Приём закончился, гости разошлись, и особняк, наконец-то, погрузился в тишину. Немногочисленная челядь графа занялась уборкой и подготовкой дома к грядущим переговорам, а мы отправились спать. Но долго отдохнуть нам не удалось. Как и всех в ту ночь, меня разбудил низкий гул. Казалось, он ввинчивается в мозг и голова от него начала раскалываться. Я долго лежал на кровати, смотрел в потолок и гадал, что же это за звук. Вставать с постели и идти проверять, не хотелось совершенно, все несколько часов приёма я провёл на ногах, и теперь они напоминали об этом глухой болью. Кажется, мне удалось задремать на какое-то время под этот гул, но проспал я недолго и сон приснился крайне неприятный. Будто бы я залез на пасеку, где меня уже ждал целый рой разъярённых пчёл. Они накинулись на меня - и тут я проснулся.

   Засыпать под усилившийся гул снова я не захотел, а потому героическим усилием превозмог лень и поднялся с постели. Надев повседневный мундир, отправился искать графа или Ахромеева. В коридоре встретился с Ахромеевым, сменившим Павловский мундир на гражданский сюртук. Судя по помятому лицу, он также не спал большую часть ночи.

   - Что это за гул? - спросил я него.

   Он в ответ только плечами пожал.

   - Поднимемся на второй этаж, - предложил он. - С балкона на город посмотрим.

   По дороге на второй этаж мы встретили Фрезэра и Максименку. Все вместе поднялись и вышли на просторный балкон особняка. Там уже стоял граф Черкасов, вооружённый зрительной трубой.

   - Поглядите, - указал он на чёрные пятна на фоне громадной луны. Они казались чёрными дырами на её серебристом лике.

   Я приложил окуляр своей трубы к глазу и навёл на них.

   - Дирижабли? - спросил я. - Британцы возвращаются из Америки?

   - Вряд ли, - мрачно заметил граф. - Во-первых, их всего десять. А во-вторых, что бы им делать в небе над Лондоном?

   - И флаг, - добавил Ахромеев. - Я такого нигде не видел.

   Над флагманским дирижаблем вилось громадное красное полотнище, в центре которого красовался белый круг с чёрным изломанным крестом. Теперь воздушных левиафанов освещали огни ночного Лондона, разбуженного протяжным гулом их двигателей, и можно было прочесть названия на их длинных бортах.

   - Leibstandarte SS Adolf Hitler, - прочёл имя первого дирижабля граф Черкасов. - И кто он такой, этот Гитлер? Может быть, вы знаете, Ахромеев? Вы же занимались Пруссией и Рейнской конфедерацией весьма плотно.

   - Это имя несколько раз проскакивало, - кивнул Ахромеев. - Вроде бы это некий лидер серых солдат, однако, лично его никто не знает, и не видел. Вроде бы, он цесарец из Австрии, но это только предположение.

   - Das Reich, - прочёл я название второго дирижабля.

   - Тут всё понятно, - усмехнулся Ахромеев. - Это немцы. Скорее всего, пруссаки.

   - Totenkopf? - удивился Фрезэр. - А при чём тут гусары Приттвица?

   - Серые тоже очень любят подобные символы, - заметил я. - Вспомните Щитно.

   Я забыл, что мы вроде бы не знакомы, однако этого никто не заметил.

   - Wiking, - прочёл я следующее название. - А вот это, действительно, странно. Или тут ещё и шведы, вместе с немцами?

   - Вряд ли, - покачал головой граф Черкасов и снова приложил к глазу зрительную трубу. - Nord, - произнёс он и пожал плечами, - хотя всё может быть.

   - Prinz Eugen, - таким было имя следующего дирижабля и я спросил: - Кто-то из Рейнских курфюрстов?

   - Нет, - возразил мне Ахромеев, - скорее, он назван в честь Евгения Савойского, помните такого римского полководца? Его слава гремела по всей Европе не так давно.

   - Наш преподаватель истории в корпусе, - встрял поручик Максименко, - сравнивал его с князем Суворовым.

   Никто не стал смеяться над этим каламбуром.

   - Florian Geyer, - прочёл я следующее название. - Это уже более древняя история. Некий рыцарь, что ли?

   - Времён Мартина Лютера, - уточнил Ахромеев и прочёл следующее имя дирижабля: - Hohenstaufen, ну тут всё ясно.

   - Frundsberg? - такое имя носил следующий левиафан. - Никогда ничего такого не слышал, - покачал головой я.

   - Это ландскнехт, - объяснил большой знаток германской истории Ахромеев. - Прославился тем, что умер, когда пытался утихомирить своих наёмников, которым задержали жалование.

   - Nordland, - прочёл название последнего дирижабля граф Черкасов, - похоже, вы были правы,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату