Наука побеждать. Авантюра

   - Ты когда в последний раз нормально ел? - спросил я у Жильцова, когда мы сели за стол.

   - Не помню уж, - пожал плечами тот. Нищенские привычки снова взяли верх, сидел он, сильно сгорбившись и опустив глаза. - Давно.

   - Человек! - щёлкнул я пальцами. - Человек!

   Половой подошёл к нам с явной неохотой, но куда денешься - работа такая.

   - Чего изволите-с?

   - Еды простой, главное, побольше, - заказал я. - И пива. Некрепкого.

   - Понял вас, - кивнул половой, делая вид, что записывает в свой блокнот.

   - Ну, рассказывай, Жильцов, - сказал я, - как дошёл ты до жизни такой?

   - Как списали меня с ваших денщиков, - начал он, - на дирижабле, значит, в Вильно доставили. Выдали, честь по чести, выходное жалование. А куда мне идти? Ни дома, ни семьи, един, как перст. Вот и покатился. Покуда деньги были - пил, гулял. Друзей завёл по всему Вильну. Как деньга кончилась, друзья пропали, почти все. За деньги тех, что остались - пил дальше. Уже по-чёрному. Потом оказалось, что я всем должен и много должен. И усадили меня эти друзья на паперти, христарадничать. Сказали, нынче время военное, солдат - в цене, много подавать станут.

   Посреди рассказа принесли еду, однако Жильцов, не смотря на плотоядные взгляды на дымящиеся тарелки и горшки, сначала рассказал обо всём по порядку, и только после этого приступил к еде.

   Пока он рассказывал, а потом ел, в трактир прибыла весьма внушительная делегация местного уголовного элемента. Как только они вошли в трактир, большая часть посетителей нашла неотложные дела, и поспешила расплатиться и уйти. Остались только завсегдатаи и какие-то горькие пьяницы, не отвлекающиеся от своих стаканов со скверной водкой.

   Возглавлял делегацию, видимо, сам Грач - броско одетый человек с зализанными волосами и напомаженными, как у завзятого модника усами. Сопровождали его пятеро, в одежде и манере поведения старавшихся копировать своего главаря. Усач прошёл через трактир, скрипя сапогами и плюхнулся на стул, так что тот затрещал и, казалось, готов развалиться под его весом. Пятёрка сопровождающих остановилась за его спиной, встав полукругом, взяв в полукольцо наш стол.

   - С кем имею честь? - поинтересовался я.

   - Грач, - представился усатый, протягивая мне руку. Я сделал вид, что не заметил этого жеста. Грач нахмурился - беседа начиналась не так, как ему бы хотелось.

   - И что у вас за дело ко мне, господин... Грач?

   - За хрустами, - ответил бандит, - или звоном. Как хошь.

   - Вы, Грач, не у себя, а в приличном обществе, - сказал ему я. - Так что извольте разговаривать на русском, хотя бы на том, каким владеете, а не на том языке, на котором говорите сейчас.

   - Я, кивер, базлаю так, как хочу, - сквозь напускной лоск пробился хищный зверь. - И не учи меня, не дохтур. - Связи между учёбой и докторами я, лично, не видел, однако для моего собеседника она, похоже, была вполне очевидна. - Мне солдат хрустов должен, две тыщи. На паперти отрабатывает.

   - Вы, Грач, никогда не видели двух тысяч рублей, - усмехнулся я такой откровенной наглости уголовника. - Не стоит начинать знакомство со столь наглой лжи.

   - Не мне должен, - решил уточнить Грач, - а обчеству нашему. Я от него, обчества, и пришёл. Солдат наш. Он нам должен.

   - Подите прочь со своим обществом, - я не мог столь чудовищно коверкать русский язык и потому произносил слова правильно, - или я приду к вам.

   - Пугать нас вздумал, кивер! - заорал Грач, окончательно теряя терпение и вскакивая на ноги. - Пуганые! Не таких, как ты, кивер, жрали! И тебя сожрём!

   - Я, господин Грач, не съедобен, - усмехнулся я. - А, кроме того, у меня в подчинении рота гренадер. Как вы думаете, что с вами будет, когда они придут к вам? Много ли от вас останется?

   Похоже, эта перспектива весьма впечатлила Грача, и даже изрядно напугала. Он замер, сжимая кулаками край стола, ответить ему на это было нечего.

   - Раз вам более нечего сказать мне, - сказал я ему, - я вас более не задерживаю. Жильцов, идём. Нам ещё квартиру в городе искать. Человек, счёт.

   Руки у полового, когда он принимал у меня ассигнации, явственно дрожали. Его пробил холодный пот, он боялся стоявшего в полушаге от него Грача и всего его уголовного общества, но, кажется, ещё больше он боялся меня. Офицера, открыто бросившего вызов преступникам.

   Мы прошли мимо замерших уголовников, не смевших пошевелиться, пока главарь их стоит, как истукан. Лишь один из них тронул его за плечо и сказал:

   - Грач, а кивер при хрустах. Потрошим?

   Эти слова вывели Грача из ступора. Он резко крутнулся на каблуках и врезал кулаком в лицо сопровождавшему. А силы ему было не занимать. Крупный мужчина от его удара рухнул на пол, по подбородку его текла кровь. Поднявшись на четвереньки, громила тряхнул головой и выплюнул несколько зубов.

   Под аккомпанемент его ругательств мы с Жильцовым вышли из трактира.

   - Уголовные так этого не оставят, - сказал мне денщик, когда мы отошли от дверей трактира на несколько кварталов. - Они люди страшные, я по опыту знаю, хоть и недолго с ними жил.

   - Что все меня ими стращают? - усмехнулся я. - В конце концов, не страшней немецких гусар в тылу.

   Мы прошли какое-то время молча, а потом я спросил:

   - А ты ведь знаешь, где обитает Грач сотоварищи?

   - Конечно, знаю, - кивнул Жильцов. - В том конце города одни только уголовные и трутся. Все городовые у них на жаловании.

   - Смотрят в любом случае в другую сторону, - задумчиво протянул я. - Это хорошо. Значит, мы нанесём Грачу небольшой визит вежливости. Как обещал.

КРОВАВАЯ ДРАМА В БАНДИТСКОМ ЛОГОВЕ

   Жуткой картины стали свидетелями полицейские, прибывшие на место преступления, имевшее быть третьего дня. Оно произошло в небезызвестном районе нашего города, имеющем весьма скверную репутацию. За что и был прозван жителями Нашей (иначе Виленской) Хитровкой. Чем, как говорят, весьма гордятся тамошние обыватели.

   Но даже для них то, что произошло третьего дня, оказалось слишком страшно. В большой комнате, где, по всей видимости, жили несколько десятков человек, творилось нечто неописуемое. Картины Дантова ада меркнут в сравнении с этим. Я сам был свидетелем того, как из комнаты выносили трупы. Внутренности же её были, в буквальном смысле, залиты кровью. Внутри творилась подлинная резня.

   Надо сказать, что в этой комнате обитал известный полиции и моим читателям roi du mendiant, по прозванию Грач. Имени его точно никто не знает, однако, как мне стало известно из источников в Полицейском управлении под этим непрезентабельным прозвищем скрывается некто Сорокин Василий, Иванов сын, трижды судимый за грабежи и налёты, дважды бежавший с каторги, однако в последний раз отбывший своё наказание полностью и заживший вроде бы вполне мирной жизнью в лабиринтах Нашей Хитровки. Со временем он взял под свою опеку почти всех городских нищих. Они платили ему ежедневно за право жить и работать на папертях. Грач же распределял места нищих в городе и занимался защитой их от налётчиков и грабителей.

   И вот теперь Грач и вся его банда, а также изрядное число нищих, мертвы, умерщвлены с чрезвычайной жестокостью. Встаёт вопрос, кто и зачем так страшно расправился с ним и его людьми? Обычная ли это, как говорят на Нашей Хитровке, разборка или же Грач сотоварищи - жертвы кровавого маниака, взявшего себе целью очистить город от нищих. Слухи о таком маниаке упорно ходили некоторое время назад, однако сами собой сошли на нет, не получив реального подтверждения. Так что же, нам пришлось встретиться с этими подтверждениями?

   - Это про нас? - удивился Кмит, кладя на стол свежий номер "Виленского курьера". - Мы же вроде не устраивали никакой "кровавой резни".