непокрытой головой дерётся. Но сильней оказался американский командир, ловчей и саблей сноровистей. Срубил он голову Дозорному нашему. Пал тот на землю и умер.
Братьев Безбородовых, Старшого и Младшого, пехотинцы аглицкие закололи штыками. Старшой закрыл Младшого, саблей по штыкам рубил, много сломал. А как ударили его раз, другой, третий, так выскочил из-за него Младшой, ворвался ряды солдат аглицких, рубая направо и налево. Вокруг него уже целая гора вражьих трупов. И раненный Старшой Безбородов силы собрал и вслед ему кинулся, тоже многих срубил, пока кровью не изошёл весь. Как упал Старшой Безбородов на землю, так кинулся к нему Младшой, про врагов позабыл. Так и закололи его над телом мёртвым брата.
До последнего отбивался вахмистр Шибаев. Ранили его враги, в грудь саблей, в живот штыком, в голову пулей. Кровью исходит вахмистр, но дерётся. Не щадит себя, знает, что смерть близка, и кидается в самое пекло. Кровь во все стороны из него льётся, поливает кровью землю гишпанскую, но дёрётся вахмистр. Откуда силы? Как может? Никто не ответит, не поймёт.
Но слишком много врагов против нас в тот вышло. Конных и пеших. Одолевали они нас. Да и мы слишком далеко оторвались от своих, на коней понадеялись. Гибнут казаки, но не сдаются. И до последнего погибли бы. Но тут на холме ударили барабаны.
*** Вот уже и деревня Эль-Бенито показалась. В ней шёл бой, что было отлично видно даже с расстояния в две версты. В зрительную трубу я видел казачьи мундиры, а также красные и синие мундиры британцев и бостонцев. Последние были, преимущественно, конные, но попадались и пешие.
- Крепко их там прижали, - сказал капитан Острожанин, складывая свою трубу, - и врагов много. Можем и не сладить с ними силами только нашего батальона.
- Должны сладить, - ответил майор Губанов, - иначе смерть казакам. - Он обернулся к нам и громко скомандовал: - Батальон! В колонну к атаке стройся! Знамёна расчехлить! Барабанщики, бой ускоренного марша! И бить погромче!
Когда же солдаты выстроились, он вскинул шпагу над головой и выкрикнул:
- Батальон! В атаку шагом марш! Флейтщики, барабанщики, громче, громче играть! Песню запевай!
СОЛДАТУШКИ БРАВЫ РЕБЯТУШКИ, Где же ваши жёны? Красивым голосом вывел фельдфебель Роговцев. И тут же подхватывает весь батальон:
НАШИ ЖЁНЫ ружья заряжёны, Вот где наши жёны! СОЛДАТУШКИ БРАВЫ РЕБЯТУШКИ, Где же ваши матки? НАШИ МАТКИ белые палатки, Вот где наши матки! СОЛДАТУШКИ БРАВЫ РЕБЯТУШКИ, Где же ваши сёстры? НАШИ СЁСТРЫ сабли востры, Вот где наши сёстры! Батальон шагает колонной, словно не в бой, а на парад. Улыбается майор Губанов, проводит левой рукой по отросшим усам, гладит пальцами правой рукоять пистолета. Роговцев поёт, никогда не замечал, что у него такой красивый и сильный голос.
СОЛДАТУШКИ БРАВЫ РЕБЯТУШКИ, Где же ваши братья? НАШИ БРАТЬЯ наши платья, Вот где наши братья! СОЛДАТУШКИ БРАВЫ РЕБЯТУШКИ, Где же ваши отцы? НАШИ ОТЦЫ бравы полководцы, Вот где наши отцы! СОЛДАТУШКИ БРАВЫ РЕБЯТУШКИ, Где же ваши деды? НАШИ ДЕДЫ славные победы, Вот где наши деды! СОЛДАТУШКИ БРАВЫ РЕБЯТУШКИ, Где же ваша слава? НАША СЛАВА Русская держава, Вот где наша слава!!! - Батальон! - скомандовал Губанов. - Перестроиться в шеренгу!
- В шеренгу! - кричат вслед за ним унтера. - В шеренгу становись!
- Рота, разделиться! - выкрикиваю я приказ. - Ефимов, принимай командование взводом!
- Есть, - козыряет поручик и командует сам: - Стрелковый взвод, за мной!
- Охватываем деревню, - продолжает Губанов. - Суворов, твои гренадеры должны быстрой атакой смять вражескую пехоту! Остальные не отстанут от вас!
- Есть, - отвечаю я. - Гренадеры, штыки примкнуть! Идём в рукопашную сходу!
Солдаты на ходу снимают с поясов штыки и надевают их на стволы мушкетов, что требует определённой сноровки.
Барабанщик ловко отбивает ритм атаки, лихо играя палочками, вертя их в пальцах, так что палки в его руках просто сливались в два круга и появлялись лишь, когда обрушивались на телячью кожу барабана.
(из рапорта подполковника Семуэла Хэмфри, командира 2-го батальона 47-го Ланкаширского полка, сэру Артуру Уэлсли, 1-му виконту Веллингтону)
Атака на русских казаков была весьма удачной. Дивизион американской лёгкой кавалерии майора Беккета перестрелял всех лошадей казаков и те, оставшись пешими, были вынуждены обороняться, засев в деревне. Оборонялись они долго и яростно, однако противопоставить кавалеристам Беккета и моим солдатам им было практически нечего. Казаки уже выбивались из сил, мы убивали их одного за другим, победа была в наших руках, но тут к казакам пришло подкрепление.
Я всегда слышал, что в русских сильно чувство товарищества, но не мог и подумать, что ради спасения жалкого эскадрона иррегуляров, они вышлют целый полк, никак не меньше. Вступать с русскими в бой я не стал. Мой батальон, даже при поддержке дивизиона американской лёгкой кавалерии, не может противостоять пехотному полку, к тому же совершенно свежему. Именно исходя из этих соображений я отдал батальону приказ отступать.
- Пришли-таки! - вскричал войсковой старшина Пётр Смолокуров. - Вот она, сила русская! - смеялся он. - Только завидел нас, заслышал гром барабанов - тут же дал дёру!
В разорванном форменном кафтане с иззубренной саблей, залитой кровью, с непокрытой головой, он был более похож на разбойника с большой дороги, нежели на военного.
- Не ожидал такого, - качал головой майор Губанов. Он спрыгнул со своего коня и теперь держал его поводья в руке. - Разбежались без боя. - На мундире нашего командира красовались несколько бурых пятен, это старшина Смолокуров в порыве благодарности обнял его и долго хлопал по плечам. - Я большего ждал от британских солдат.
- Видимо, права поговорка, господин майор, - усмехнулся я, - что у страха глаза велики.
- Цесарцы говорили, - заметил Антоненко, - что в глазах труса, один враг превращается в
