небогатого семейства и привез ее сюда.
Старик был скрягой и держал своих дочерей в ежовых рукавицах. Одну из них как-то обидел – он и на язык был несдержан, – а она в отместку возьми да заяви, что дурной характер быстро сведет папашу в могилу. Тимоти Эштон был мужчина крепкий, здоровый, но после этих слов начал чахнуть, как стебелек на холоде. Он выгнал собственную дочь из дома, а когда трое других вступились за нее, он и их выставил за ворота. Да, железный был старикан, таких сейчас не найдешь…
В голосе Дэйзи прозвучало плохо скрытое восхищение.
– Тимоти Эштон был обычный семейный тиран, – сухо сказала миссис Норидж. – Что случилось дальше?
– В ту ночь, когда старик выгнал дочек, разразилась буря. У нас и так-то здесь места неприветливые, а уж если град зарядит, то и вовсе беда. Кажется, будто сам дьявол хочет сжить тебя со свету. Бедные девушки стучались, умоляя впустить их. Но Тимоти Эштон в это самое время лежал на смертном ложе и не мог поднять головы. Сын его был в отъезде, слуги разбежались, и возле постели старика оставалась только кроткая невестка. Но если вы подумали, миссис Норидж, что старикан был настолько жесток, что хотел смерти родным дочерям, то ошиблись.
Дэйзи Фишер внезапно склонила голову и проскрипела, очень точно подражая старческому голосу:
– Кто это там стучится, Мюриэл?
И тут же, придав лицу невинное выражение, ответила нежным голоском:
– Это ставни стучат, отец.
Миссис Норидж вскинула брови – до того похоже Дэйзи изобразила старика и молодую женщину. Эти двое точно живые встали у нее перед глазами.
– А кто там кричит у порога? – старческим голосом продолжала кухарка. И ответила сама себе тоненько: – Это собаки лают, отец. – А кто там плачет так жалобно, Мюриэл? – Это ветер воет, отец!
Дэйзи приподнялась, вся во власти разыгрываемой ею трагичной сцены.
– А что у тебя в руках, Мюриэл? – Это питье для вас, отец.
Жестом, полным драматизма, она протянула кружку с морсом миссис Норидж.
– Старый Эштон собирался осушить чашку с лекарством, как вдруг громыхнул гром. Чашка выпала из пальцев. Питье разлилось по полу, и подбежавший пес мигом слизал его. И тогда старик в ужасе увидел, что у собаки закатываются глаза. В лекарстве был яд!
Дэйзи Фишер с такой силой стукнула кружкой по столу, что часть содержимого выплеснулась и растеклась маслянистыми лужицами.
– Тогда-то до Тимоти Эштона дошло, кто виновник его недуга! Хотел он что-то сказать, но уж было поздно – силы оставили его. А эта дрянь, Мюриэл, рассмеялась ему в лицо. «Старый дурень! Ты думал, твои дочери виноваты? А это я изводила тебя! Я заставила тебя выгнать их, я свела тебя в могилу раньше срока. Зато все твои деньги достанутся моему мужу. А скоро и ему придет конец, уж я-то постараюсь».
Дэйзи перевела дух.
– Но про мужа-то она зря сказала. Старый Эштон готов был встретить смерть. Но не мог позволить, чтобы погиб его единственный сын. Он поднялся и выкрикнул из последних сил: «Дьявол! Слышишь ли, дьявол?! Забери мою душу в ад, но только дай мне вершить в Эштонвилле суд над каждым, кто совершит убийство! Клянусь, что за это буду вечно служить тебе!» Ударила молния, пламя в камине вспыхнуло ярче, и из него вдруг выскочил маленький огонек. Он пробежал по полу, взобрался на кровать и впился в руку мистера Эштона. Когда старик разжал ладонь, на ней остался выжженный знак – копыто дьявола.
Кухарка облизнула пересохшие губы.
– Вот так сам сатана поставил на Тимоти Эштона свое клеймо. Это был знак, что просьба его будет исполнена. Старый Тимоти взглянул на свою изувеченную ладонь и расхохотался. «Что, Мюриэл! – громогласно выкрикнул он. – Попробуй, убей моего сына. Встретишься со мной! Ха-ха-ха!» Так он сказал и упал замертво.
Дэйзи кивнула несколько раз в знак того, что это истинная правда. И наконец-то позволила себе отпить из кружки. Лоб ее блестел от пота, щеки покраснели. Лицо выражало странную смесь удовлетворения и страха.
– Когда вернулся сын, все было кончено. Мюриэл сбежала, и никто ее больше не видел. Но дьявол не отступился от старого Эштона. Его призрак остался в поместье. Куда ему деться, если он связан клятвой преследовать убийц под крышей своего дома! Несколько лет спустя в сарай забрался беглый каторжник. Хотел лишь переночевать, бедолага. А вместо этого зачем-то полез на чердак и спрыгнул оттуда. Вот какое дело!
– И вы полагаете, в этом виноват призрак?
– Точно так, миссис Норидж. Обычно покойный сэр Тимоти ведет себя тихо. Но лишь до тех пор, пока здесь не появится убийца. Не может он вытерпеть в своем поместье того, на чьих руках кровь. Говорят, смягчить его ярость может лишь дитя. Но только, скажу по правде, миссис Норидж, не больно-то это заметно.
Гувернантка поблагодарила свою собеседницу коротким кивком и поднялась.
Кухарка облегченно выдохнула и поднесла кружку ко рту, но на плечо ей легла тяжелая рука.
– Я думаю, Дэйзи, это питье давно прокисло, – сказала миссис Норидж.
Несчастная кухарка, потеряв дар речи, следила за тем, как гувернантка выливает содержимое кружки, а затем и кувшина. Ее драгоценного кувшинчика! Ни один человек за полтора месяца не догадался, что в нем вовсе не морс!
– Готова поспорить, что пьяниц Тимоти Эштон тоже недолюбливал, – сказала миссис Норидж. – Так что спрячьте свою настойку подальше. И не пейте больше, Дэйзи.
Когда гувернантка удалилась, кухарка, кряхтя, полезла на самую верхнюю полку шкафа. Оттуда она достала точно такой же кувшинчик. Откупорила, отхлебнула – и улыбка блаженства расползлась по ее покрасневшему лицу.
«Не пейте больше!» Ну миссис Норидж, скажет тоже…
Как не пить, когда призрак Томаса Эштона вот-вот окажется у тебя за спиной?
В доме убийца, каждому ясно. Старый Томас не успокоится, пока не сведет с ним счеты.
Часом позже гувернантка вошла под своды старой церкви, такой же темной и сырой, как ее комната. Старенький священник с любопытством выслушал ее просьбу и согласно кивнул:
– Да-да, миссис Норидж, все верно. Я встречал эту легенду, когда рылся в старых архивах. Местные жители до сих пор убеждены, что можно разгневать призрак Томаса Эштона.
– Если под крышей поместья появится убийца?
– Совершенно верно. Для самих Эштонов призрак – что-то вроде мрачноватого предмета родовой гордости. Как шестой палец на ноге или черное ухо… Их обычно принято скрывать. Но в то же время это знак отличия от всех прочих.
Миссис Норидж не смогла сдержать удивления:
– Неужели и вы верите в эту легенду?
– Я не сказал, что верю в призрака. Я лишь сказал, что легенда существует.
– Простите, но эта история – глупая выдумка.
Священник усмехнулся:
– Выдумка? Что ж, может быть… Но хотите, я расскажу вам кое-что, не поддающееся объяснению?
– Конечно.
– Лет шесть назад Эштонов навестил их дальний родственник. Он служил в Индии, а в Британию приехал ненадолго, по делам. Ходили слухи, что в Индии этот человек отличался жестокостью по отношению к местному населению. Якобы там он оказался вовлечен в дурную историю, закончившуюся смертью мальчика-слуги. Историю замяли, как нередко случается. И вот этот самый родственник смог прожить в Эштонвилле лишь два дня и вынужден был буквально спасаться оттуда бегством.
– Отчего же?
– Во-первых, двое суток над поместьем бушевала небывалая гроза. Молния спалила старую липу. Видите черное дерево?
Миссис Норидж взглянула на обугленный ствол – на нем снова сидела ворона.
– Его оставили как напоминание о той грозе. Но это еще не все. Когда стих ветер и гость Эштонов смог
