В Казань пришел пароход в 9 часов. Отходит в 3 часа. Я в город на время остановки. Закусив в дешевом трактире, пошел обозревать достопримечательности, не имея никакого дальнейшего плана. В кармане у меня был кошелек с деньгами, на мне новая поддевка и красная рубаха, и я чувствовал себя превеликолепно. Иду по какому-то переулку и вдруг услышал отчаянный крик нескольких голосов:
– Держи его, дьявола! Держи, держи его!
Откуда-то из-за угла вынырнул молодой человек в красной рубахе и поддевке и промчался мимо, чуть с ног меня не сшиб. У него из рук упала пачка бумаг, которую я хотел поднять и уже нагнулся, как из-за угла с гиком налетели на меня два мужика и городовой и схватили. Я ровно ничего не понял, и первое, что я сделал, так это дал по затрещине мужикам, которые отлетели на мостовую, но городовой и еще сбежавшиеся люди, в том числе квартальный, схватили меня.
– Не убежишь!
– Да я и бежать не думаю, – отвечаю.
– Это не он, тот туда убежал, – вступился за меня прохожий с чрезвычайно знакомым лицом.
Разъяснилось, что я – не тот, которого они ловили, хотя на мне тоже была красная рубаха.
– Да вон у него бумаги в руках, вашебродие, – указал городовой на поднятую пачку.
– Это я сейчас поднял, мимо меня пробежал человек, обронил, и я поднял.
– Гляди, мол, тоже рубаха-то красная, тоже, должно, из ефтих! – раздумывал вслух дворник, которого я сшиб на мостовую.
– А ты кто будешь? Откуда? – спросил квартальный.
Тогда я только понял весь ужас моего положения и молчал.
– Тащи его в часть, там узнаем, – приказал квартальный, рассматривая отобранные у меня чужие бумаги.
– Да это прокламации! Тащи его, дьявола… Мы тебе там покажем. Из той же партии, что бежавший…
Половина толпы бегом бросилась за убежавшим, а меня повели в участок. Я решил молчать и ждать случая бежать. Объявлять свое имя я не хотел – хоть на виселицу.
На улице меня провожала толпа. В первый раз в жизни я был зол на всех – перегрыз бы горло, разбросал и убежал. На все вопросы городовых я молчал. Они вели меня под руки, и я не сопротивлялся.
Огромное здание полицейского управления с высоченной каланчой. Меня ввели в пустую канцелярию. По случаю воскресного дня никого не было, но появились коротенький квартальный и какой-то ярыга с гусиным пером за ухом.
– Ты кто такой? А? – обратился ко мне квартальный.
– Прежде напой, накорми, а потом спрашивай, – весело ответил я.
Но в это время вбежал тот квартальный, который меня арестовал, и спросил:
– Полицмейстер здесь? Доложите, по важному делу… Государственные преступники.
Квартальные пошептались, и один из них пошел налево в дверь, а меня в это время обыскали, взяли кошелек с деньгами, бумаг у меня не было, конечно, никаких.
Из двери вышел огромный бравый полковник с бакенбардами.
– Вот этот самый, вашевскобродие!
– А! Вы кто такой? – очень вежливо обратился ко мне полковник, но тут подскочил квартальный.
– Я уж спрашивал, да отвечает, прежде, мол, его напой, накорми, потом спрашивай.
Полковник улыбнулся.
– Правда это?
– Конечно! На Руси такой обычай у добрых людей есть, – ответил я, уже успокоившись.
Ведь я рисковал только головой, а она недорога была мне, лишь бы отца не подвести.
– Совершенно верно! Я понимаю это и понимаю, что вы не хотите говорить при всех. Пожалуйте в кабинет.
– Прикажете конвой-с?
– Никаких. Оставайтесь здесь.
Спустились, окруженные полицейскими, этажом ниже и вошли в кабинет. Налево стоял огромный медведь и держал поднос с визитными карточками. Я остановился и залюбовался.
– Хорош?
