За слоями дыма Эмма увидела, как ползут вверх брови Хоутерманса и рот растягивается в улыбке.
– Не говорил, но думал. – Вернер навис над ее плечом, принялся перечитывать записи.
– О вынужденном излучении нельзя думать, можно только мечтать. – Хоутерманс расхаживал по лаборатории, роняя пепел. – Слишком фантастично, чтобы стать реальностью, без волшебства тут не обойтись. Я вовсе не исключаю, что у тебя получится, участие волшебницы Эммы серьезно повышает твои шансы.
– Спасибо, – небрежно бросила Эмма, а про себя заметила: «В институте тошнит от этих плоских шуточек, теперь вот и здесь балагур завелся».
– Всегда к вашим услугам, красавица. – Хоутерманс шутовски поклонился. – Между прочим, снизу пахнет яблочным пирогом. Вы как хотите, а я иду варить кофе.
– Только, пожалуйста, не такой крепкий, и сахару поменьше, – сказал ему вслед Вернер.
Несколько минут Эмма молча переписывала формулы, Вернер отошел к большому столу, возился с прибором и ворчал:
– Не получилось, так и скажи… Сам ты перегорел, а не трансформаторы. Можно только мечтать! Слишком фантастично! Да, конечно. Если представить, какие открываются возможности… Дорогуша, – произнес он громко, – там еще кое-что, в справочнике по оптике. На подоконнике, открой и посмотри.
Из толстого справочника торчал серый уголок. Эмма вытянула четвертушку почтовой бумаги, исписанную с обеих сторон. Пробежала глазами формулы, облизнула пересохшие губы.
«Не может быть, я просто зациклилась на дополнительном ускорении, поэтому мне мерещится…» – Она зажмурилась, потом широко открыла глаза и еще раз взглянула на свежие записи Вернера.
В строчках формул мелькнула подсказка. Вспыхнула и не погасла. При втором прочтении засияла еще ярче. Будто пересеклись две параллельные прямые в ослепительно светящейся точке. Совместилось несовместимое.
У Эммы перехватило дыхание, невольно вырвался шепот:
– О боже!
– Ты чего вздыхаешь, дорогуша? – спросил Вернер, не поворачивая головы.
Не успев ни о чем подумать, просто повинуясь какому-то новому, очень сильному инстинкту, Эмма сложила листок и сунула его за пазуху, за мгновение до того, как Вернер повернул голову.
– Там ничего нет, – произнесла она дрожащим голосом и поправила воротничок блузки.
– Посмотри внимательней. Должен быть листок. – Вернер подошел, взял справочник, принялся трясти его.
Выпала картонная закладка с изображением Эйфелевой башни, спичка, старая квитанция из прачечной.
– А ведь я предупреждала, – крикнула Эмма срывающимся голосом, – надо было писать в тетради! Как вы теперь восстановите?
– Дорогуша, не переживай. Бумажка найдется, там ничего существенного. Пойдем-ка вниз, а то Физзль слопает Агнешкин пирог вместе с тарелкой и вылакает весь кофе.
* * *
В Париже Ося взял в аренду маленький зеленый «Ситроен» и вышел на связь с лейтенантом французской разведки Жаком Алье, с тем самым Алье, который в марте умыкнул норвежскую тяжелую воду у немцев из-под носа. Теперь он руководил операцией по переправке тяжелой воды в Британию.
10 мая германские войска перешли границы сразу четырех европейских государств: Бельгии, Голландии, Люксембурга и Франции. Была известна дата нападения, но французы ничего не делали. Престарелый маршал Гамелен говорил: лучше подождать развития событий.
Французское командование изучало старые карты. В Первую мировую немцы двинулись от Бельгии прямо к Парижу. Граница с Бельгией по-прежнему оставалась открытой, зато дальше шла неприступная Мажино. Границу с Люксембургом надежно прикрывали Арденны, древние горы, заросшие густыми лесами. Единственным уязвимым местом Гамелен считал бельгийскую границу. Основные силы французов и британского экспедиционного корпуса сосредоточились там.
Немцы разработали блестящую операцию. Пока союзники более или менее успешно отбивали их отвлекающие удары в Бельгии, пятьдесят танковых дивизий вермахта спокойно двинулись через Арденны, в обход Мажино.
Колонны немецких танков растянулись на сотни километров и могли бы стать отличной мишенью для бомбардировок, но ВВС союзников поддерживали свои войска в Бельгии.
Гамелен продолжал считать Арденны непроходимыми даже тогда, когда немецкие дивизии уже прошли через них. Любую информацию об этом французский главнокомандующий воспринимал как предательство и арестовал несколько десятков штабных
