континента в Америку, к Ферми. В лучшем случае канистры могли находиться в Британии. А вот, оказывается, кто их умыкнул. Французы!
«Ясно, это козни Кюри, – размышляла Эмма, слушая бравурное соло Physik-Musik. – Ирен и Жолио жаждут реванша. Им долго не везло. Почти открыли нейтрон, но перед самым финишем их опередил Чедвик. Подошли вплотную к открытию позитрона, и тут их опередил Андерсен. Открытие искусственной радиоактивности, конечно, огромная их победа. Нобелевскую премию по химии тридцать пятого года заработали честно. Следущей их победой могло бы стать открытие расщепления ядра урана. Они были главными участниками гонки, шли ноздря в ноздрю с Ферми, расщепляли ядро несколько лет подряд. Но опять не повезо. Так же, как и Ферми, не замечали очевидного. Им не хватило смелости переступить общепринятые догмы, и первой оказалась Мейтнер».
– В лаборатории Кюри должен находиться мощный американский циклотрон, – сказал Вайцзеккер.
– Совершенно верно, Карл, – физиономия Physik-Musik приобрела сладко-лирическое выражение, – но только не просто мощный, а самый мощный циклотрон в мире.
Еще одной хорошей новостью стали три с половиной тысячи тонн урановых соединений, захваченных в Бельгии.
Напоследок Physik-Musik все-таки добавил ложку дегтя, напомнил, что принято решение повысить уровень секретности проекта. С мая сего года вступил в силу приказ, строго запрещающий прямую передачу сведений из одного института в другой. Любая переписка должна вестись только через Управление вооружений.
Позади послышался нервный шепот Гана:
– Они нас хотят совсем закупорить. Как можно работать без обмена информацией?
Эмма повернулась, одарила его понимающей улыбкой и подумала: «Бедняжка, теперь ты вряд ли сумеешь тайно кататься за границу на свидания с Лизой, и переписку придется прекратить».
Усиление секретности, конечно, не нравилось никому, но в общем совещание закончилось на оптимистичной ноте. Франция скоро капитулирует, запас тяжелой воды и циклотрон окажутся в руках именно далемской группы, вместе с большей частью бельгийского урана. Вот уж об этом Дибнер позаботится.
Гейзенберг приболел. Ходили слухи, что гению пришлось опять воспользоваться знакомством своей матушки с матушкой Гиммлера. Был ли он удостоен личной аудиенции рейхсфюрера СС или хватило общения матушек, осталось тайной, но очевидно, какие-то руководящие указания от могущественного патрона гений получил. По собственной воле он не стал бы публиковать в «Вестнике Прусской академии» статейку о том, что «
Дома, после ужина, чета Брахт уютно сидела на диване. Горел торшер, Эмма читала вслух позорный опус Гейзенберга и хихикала:
– Бесспорно! Какое точное словцо! Кто осмелится спорить с протеже Гиммлера?
Герману было не до смеха.
– Мы все заложники этого протеже, не то что спорить – смотреть на него не могу! О чем он вообще думает?
– О теории относительности без Эйнштейна – раз, о тяжелой воде – два, о циклотроне – три, о скорой каптуляции Франции – четыре, – промурлыкала Эмма, загибая пальцы.
– Это напоминает сказку о голом короле, – мрачно заметил Герман, – только в нашей сказке все наоборот. Платье есть, а короля нет.
Эмма улыбнулась и погладила его по щеке.
– Удачное сравнение, милый, платье шьем из самых дорогих материалов, а короля нет. Гений сконструировал свой реактор в расчете на обогащенный уран. Реактор почти готов, но как делить изотопы, до сих пор не знаем.
«Вы не знаете, – пропела она про себя, – а я уже знаю».
– Метод Клузиуса провалился, – продолжала она грустно, – осталась центрифуга. Сколько стали и киловатт электроэнергии сожрет – представить жутко. Вряд ли они раскошелятся на центрифугу.
Герман поймал ее руку, уткнулся носом в ладонь и пробурчал:
– Господи, до чего же все это надоело. Одна радость – ты сегодня дома, я так соскучился.
Он скинул на пол с ее колен «Вестник Прусской академии». Губы поползли вверх по ее руке, остановились у ямки локтевого сгиба. Обычно он возбуждался постепенно, а тут сразу засопел, принялся дрожащими пальцами расстегивать пуговицы ее домашней кофточки. Эмма отстранилась чуть резче, чем следовало.
– Не здесь, милый, пойдем в спальню.
Через двадцать минут он крепко уснул, она выскользнула из-под одеяла, накинула халат, ушла в свой маленький кабинет, достала
