– Все с ума посходили, – пробормотала Варвара.
Тут профессор вдруг сообразил, что она так ничего ему и не ответила. Он же сделал предложение и сейчас пьет чай в ее в доме, дожидается родителей, ломает комедию!
– Варвара, – сказал он строго и перехватил ее руку с серебряной лопаточкой, нацеленной на следующий кусок торта «Сказка». Она на него посмотрела. – Я… глупость сделал, да? С этим предложением?
Бабушка Ариадна Владимировна подхватила со стола нечто незначительное и вышла, прикрыв за собой двустворчатые двери. Шаховской оглянулся на эти закрытые двери.
– Это очень странно, – тихо сказала Варвара.
– Это очень просто, – возразил Дмитрий Иванович.
– Вот именно. Слишком просто.
– Уже несколько дней мне без вас… неинтересно жить. Мне кажется, я мог вы вас любить всю жизнь, если бы…
– Если бы что?
– Если бы вы мне это позволили.
Варвара серьезно на него посмотрела.
– Так ведь страшно, – пожаловалась она. – Странно и страшно. Но интересно, это точно.
– Соглашайтесь, – сказал он и вдруг поцеловал ей руку.
– Вы какой-то дикий и несовременный человек, Дима! Вы что? Нужно сначала пожить вместе, съездить на пару курортов, завести кису. По воскресеньям ходить в кино. Это называется – получше узнать друг друга.
– Того, что я знаю о вас, мне достаточно, – сказал Шаховской. – Я, может быть, дикий, но взрослый человек, Варя! Мне жаль терять время. Я хочу жить с вами, желательно долго и счастливо. Если я вам хоть немного нравлюсь, соглашайтесь.
– Нравитесь.
– Этого тоже пока достаточно.
– Ну да, – сказала Варвара Звонкова. – В конце концов, можно ведь и развестись!
– Мы не будем разводиться.
– Почем вы знаете?
– Я взрослый человек, – повторил Шаховской. Он устал во время разговора с ней так, что голова казалась чугунной. Он давным-давно так не уставал. – Мне все стало понятно, когда вы меня подвозили с Воздвиженки, а утром я проснулся в хорошем настроении и долго думал, почему оно такое замечательное. А потом вспомнил… вас.
– Я ехала домо-ой, – протянула Варвара дрожащим фальцетом, – я думала о ва-ас!..
Он поднялся, вытащил ее из-за стола и прижал к себе как следует. Она прижалась с осторожной радостью.
– Соглашайтесь, – попросил он и посмотрел ей в лицо, очень близко. – С кисой и кино мы все решим.
– Вы думаете?
– Я уверен.
– Тогда я согласна, – сказала Варвара Звонкова.
Варвара Дмитриевна приближалась к цели своего путешествия. Решетка Таврического дворца была уже близко, Генри Кембелл-Баннерман тянул вовсю, предвкушая орошение любимой скамейки. День стоял пасмурный, серенький, от Невы несло сырым ветром, остро пахнущим весенней водой. Варвара Дмитриевна не спала ни минуты с шести утра, после того как князь уехал домой, ни разу не присела, все ходила по своей комнате, трогала ладонями горящие щеки, прижималась лбом к холодному оконному стеклу – в общем, проделывала все, что полагается проделывать героиням романа, находящимся в волнении.
Отец, растерянный и взволнованный, как будто постаревший, так и не добившийся от дочери и князя, что именно происходило нынче ночью, в конце концов принес из буфета бутылку лафита, долго бормотал, что шампанского бы хорошо, но его охладить требуется, и заставил всех выпить за будущее счастье молодых. Сам опрокинул вино залпом, налил еще и опять опрокинул.
