— Мельник горит! — повторил штурман.
Командир на миг повернул голову и сам увидел пылающий самолет. Бросил взгляд на приборы. Разгон шел нормально, через минуту он взлетит… А через сорок минут окажется совсем в другом мире, где не гремят взрывы, где не стреляют, не убивают, не отрезают головы пленным. Где его ждет семья, которую надо обустроить, где ждут домашние заботы, свадьба сына и много других больших и маленьких, важных и не очень дел, которые в совокупности называются жизнью… «Ил» мчался по бетонке. Скорость нарастала…
В конце концов, у него приказ на взлет… У него полный салон людей, человек сто шестьдесят, а может, и больше… Сгоревший самолет он мог и не видеть, а даже если увидел, это не значит, что надо ломать план операции и прерывать взлет… Да и не прервешь его на такой скорости… Никто не сможет его упрекнуть… Никто даже не подумает ничего плохого… А главное — ему самому не в чем себя упрекнуть!
— Есть, командир! — сказал второй пилот каким-то странным голосом.
— Что?
Ему не в чем себя упрекнуть! На такой скорости никто никогда не останавливается! Хотя скорость упала… Это уже не взлетная скорость! Газ сброшен, включен тормозящий реверс двигателя, выпущена механизация… Кто все это сделал?! Тот, кто осуществлял взлет, — он сам!
— Есть прекратить взлет, — глухо повторил Голубев. Ему явно не хотелось возвращаться в ад. Да и кому это хочется?
«Ил-76» продолжил торможение и, наконец, остановился.
Второй борт неожиданно словно споткнулся, замедлил свой бег, снизил скорость, остановился в самом конце полосы и сейчас медленно разворачивался. Кругом расцветали смертоносные цветы разрывов — вначале огненная вспышка, потом столб черного дыма и летящие в разные стороны комья земли. Вся артиллерия противника била по единственной важной цели, и было очень удивительно, что самолет еще не уничтожили. И было совершенно очевидно, что такое везение не бесконечно и если не следующий снаряд, то второй или третий обязательно попадет в огромный «Ил»!
Ветров забежал в здание аэропорта и во всю мощь легких крикнул:
— Давайте быстро, все сюда, на посадку!
Потом бросился к одному из пустых автобусов. Сел за руль, подогнал к дверям. Из побитого осколками бетонного строения выскочили пятнадцать или двадцать посольских сотрудников, испуганно оглядываясь, втиснулись в открытые двери. Следом летчики вывели своих раненых товарищей, пограничники вели своих, десантники своих. Все погрузились в автобус. Невидимый враг отметил новую цель, и очередной фонтан огня и дыма взметнулся слева, совсем рядом.
— Где остальные?! Где лейтенант?! — заорал подполковник. Сейчас ни жена, ни знакомые, ни соседи, ни сослуживцы не узнали бы в нем обычно флегматично-спокойного Василия Васильевича Ветрова.
— Внизу, в бункере…
Рвануло опять совсем близко, на этот раз справа. Вилка! Следующий попадет в цель…
Вокруг самолёта тоже продолжали рваться снаряды и мины. «Ил» тяжело заканчивал разворот.
Ветров нажал педаль газа. Автобус рванул вперед, как гоночная машина. Во всяком случае, Ветрову казалось, что он несется с сумасшедшей скоростью. А может быть, это проносилась мимо окна его жизнь. Сзади рванул еще один снаряд. Колеса то и дело попадали в выбоины, автобус бросало из стороны в сторону, люди с трудом удерживались на своих местах. Он крутил руль, стараясь объезжать наиболее глубокие повреждения в бетоне и не наезжать на осколки. Но получалось плохо, пробило заднее колесо, автобус стало заносить… Лишь бы доехать, лишь бы дотянуть…
Замерший в конце полосы «Ил» нервно ждал. Ревели двигатели. Копытин впился остановившимся взглядом в приближающийся автобус, словно подгоняя. Скорей, скорей, родной! Но автобус еле полз, виляя задом и рыская из стороны в сторону. И все же приближался, хотя и медленно. Командир корабля открыл основной люк. Тяжёлая рампа стала медленно опускаться.
Ветров подлетел, объехал огромный корпус транспортника, затормозил у рампы. К этому времени она опустилась полностью.
Пассажиры выскочили наружу, даже раненые стали более подвижными, будто близкое спасение придало им сил. Несколько десантников вопросительно оглянулись на подполковника, он только махнул рукой: мол, садитесь! Мельник подошел к кабине, губы его шевелились, но подполковник ничего не слышал.
— Улетайте, я остаюсь! — крикнул Ветров, не зная, перекричит ли ревущие моторы. И для верности продублировал жестами — ткнул себя пальцем в грудь и им же указал куда-то вниз.
