— Хотя, выходит, по ней учат! — перебил генерал. — Когда в семьдесят девятом мы заменяли режим Амина, то в международные законы не заглядывали! И ограниченный контингент вводили без подписанных договоров!
Они уже быстро спускались по мраморной лестнице к выходу из здания. Министр иностранных дел нахмурился:
— Ну да! А мы за вас отдувались: краснели на всех международных форумах, принимали ноты протеста, объяснялись, — на скулах дипломата появились розовые пятна, хотя внешне он был по-прежнему невозмутим. — Но тогда время было другое, и сила успешно заменяла правоту. А сейчас силы у нас нет, и правоты сразу поубавилось… — Он повернул голову к министру обороны, прослеживая его реакцию, и добавил: — Если моджахеды разгромят наше посольство, то в глазах всего мира мы будем выглядеть жертвой неспровоцированной агрессии. А как объяснить, если мы пошлем военные силы? Если с нашей стороны прозвучит хоть один выстрел? А он прозвучит! Как остаться в правовом поле на гражданской войне?
Министр обороны приостановился, с усмешкой взглянул на дипломата и сказал:
— Я вижу, вы большие законники! Но, между прочим, договор о военной помощи Афганистану никто не отменял! Во всяком случае, официально он не расторгнут!
Генерал продолжил сбегать по лестнице, добавляя на ходу:
— Три года мы поставляли Наджибулле снаряды, патроны, боевую технику, ГСМ, и он держался, успешно противостоял моджахедам. Кто придумал прекратить поставки? На каком основании? И предвидела ли та умная голова все последствия этого шага?
Министр иностранных дел пробурчал, отводя глаза в сторону:
— А что нам было делать? Это большая политика!
Генерал неожиданно остановился и ударил кулаком по ладони:
— Политики, вашу мать! А кому теперь расхлёбывать это дерьмо?
Министр иностранных дел удивлённо пожал плечами — мол, кому же ещё? И сказал:
— Нам и расхлёбывать!
— Да, вы расхлебаете! — энергично кивая, саркастически заметил министр обороны. — Это мне придется расхлебывать. И моим людям!
— На то вы и военные… Но войны уже нет. Поэтому попробуем удержаться в рамках международного права!
Выйдя на улицу и не прощаясь, генерал занял место в ЗИЛе. Министр иностранных дел, недоуменно пожимая плечами, сел в свой автомобиль. Чёрные лимузины почти одновременно плавно тронулись с места.
В бронированном чреве своей машины размером с комнату в рабочей «малосемейке» министр обороны дал волю чувствам, вбивая правый кулак в левую ладонь:
— Сука! Пустобрех! — Он нервно нажал кнопку, поднимающую толстое стекло между ВИП-пассажиром и водителем с охранником. Когда матовая звуконепроницаемая преграда мягко разделила салон надвое, маршал снял трубку особо защищенной правительственной радиосвязи и вызвал командующего ВДВ: — Евгений Григорьевич! Ну, насчёт доброго утра не знаю, я только что от Верховного по афганской ситуации. Помню я тот план, помню те учения. Только гладко было на бумаге, да забыли про овраги. А теперь придется через овраги прыгать! Собирай своих орлов, давай конкретику. В двенадцать ко мне. Отбой!
Разговор с подчиненным успокоил министра — всё-таки это не скользкие дипломаты. Пусть грубые, пусть иногда туповатые, но от приказа им деваться некуда: поставленную задачу выполнят любой ценой и задом вилять не будут, если что не так пойдёт. И спросить всегда есть с кого…
«Краснели они на международных форумах… Докраснелись! — уже спокойней подумал министр. — И еще будут краснеть, потому что больше ничего не умеют!»
Афганистан. Кабул. Российское посольство
В бинокль хорошо видны детали лежащего далеко внизу города. Сейчас это не просто дома, здания учреждений и посольств, а ориентиры и цели. Вот у подножия горы Асмаи, на набережной, стоит высокая, по меркам Кабула, мечеть Шах-Ду-Шамшира — Шах с двумя мечами. Пять градусов вправо и угол четыре — там гнездо проклятых гяуров… Хекматияр с сожалением отвёл глаза от изящного сооружения. Он обвёл взглядом город, лежащий в оазисе среди гор Асмаи и Шир-Дарваза, и покачал головой. Невысокий и коренастый, он был одет в черные штаны, зеленую пятнистую американскую куртку и такую же кепочку. На ногах были высокие
