Все, что мне удается понять о нитях: нить разговора безнадежно потеряна! Нужно срочно спасать ситуацию от подобной ереси.
– Ты спрашивала о Поясе Щорса, не забыла еще? Я расскажу тебе.
Она с готовностью кивает, и я приступаю. К сожалению, знаю немногое, потому рассказ длинным не получится.
– Пояс делит Екатеринбург на две неравные части. Югу достается примерно четверть города, северу, соответственно, все остальное. Что творится южнее Щорсы, никому не известно, пройти сквозь Пояс нельзя. Север неоднороден, центр полностью уничтожен в результате какой-то междоусобицы, остальное – восток, запад и… назовем это «крайний север» – обитаемо. С переменным успехом… Так вот, Пояс: он пролегает по улице Щорса, с востока на запад. Насколько вытянут, никто не знает, а в ширину – квартал или два. Однажды мы с семьей пытались пересечь его
На несколько мгновений замолкаю, собираясь с мыслями. Некоторые воспоминания тяжело даются даже через годы.
– Стена из тумана – она пропустила только моего сына, я и жена не смогли…
– Зачем вы стремились туда?
– Мои получили очень серьезный дозняк, лучевая быстро убивала обоих. А Пояс защищает: приостанавливает течение болезни. Ты остаешься навсегда привязанным к этой аномалии, зато живешь. Илюшка живет, Лена – нет. Щорса спасла одного, а другому отказала. Возможно, у нее есть некое подобие своей воли, а может, всем заправляет Мастер Вит, который говорит от ее имени. Вит – это глава Ордена Зеркала, малопонятной религиозной секты, собранной из тех обреченных, кого аномалия приютила в своих границах…
Эмоции мешают сосредоточиться, речь получается сбивчивой и невнятной. Стыдно взрослому мужику так мямлить, но поделать ничего не могу. Захлестнуло.
– Не волнуйся, – Атя выглядит расстроенной, но пытается успокоить меня. – Миром правит одна большая сука по имени Гармония. К сожалению, ей совершенно наплевать, считаем мы ее сукой или нет, она деспотична и следует только своим законам. Балансу и симметрии. В ее представлении Лена – это прошлое, ты – настоящее, Илюшка – будущее. Такова ее логика, таково представление о красоте. Наверное, ваш Пояс служит Гармонии, беспрекословно подчиняется ее замыслу.
Это самое странное утешение из тех, что я когда-либо слышал. Но нежные пальцы Ати, гладящие мою покрытую шрамами кисть, снимают напряжение, помогают отвлечься и не думать о том, что причиняет боль. Слова – всего лишь глупое зло, мир, данный нам в ощущениях (в том числе тактильных), – высшая мера добродетели. «Высшая мера добродетели» – игра слов смешит меня, улыбка рвется на волю сквозь плотно сжатые губы.
Атя принимает мой смех на свой счет и чуть кокетливо опускает глаза, ей приятно, что она смогла развеселить меня. Пусть в этом совсем нет ее заслуги, но я все равно благодарен ей. Даже за попытку.
– Теперь твоя очередь.
Девушка одаривает меня непонимающим взглядом – но все еще кокетливым!
– Расскажи о вашем Посте, или как вы его называете, – прошу я. – Если честно, пока ничего аномального здесь не заметил. Кроме вас самих.
– Мы предпочитаем слово «Храм», – Атя слегка наклоняет голову, и ракурс снова меняется. Другое лицо, другие черты.
– Не слишком ли претенциозно для забегаловки, заправки и фанерной гаишной вышки? – не хочу ее обидеть, но «Храм»… Как-то чересчур.
– А мне нравится. Лучше жить в храме, чем ютиться на заправке. Или хотя бы ощущать себя живущим в храме.
– Самовнушение?
– Мироощущение.
Мне нравится ее ответ, нравится ее невесомая улыбка.
– И какую религию вы проповедуете в своем храме?
Ати пожимает изящными плечами, плохо скрытыми довоенным, ладно скроенным платьем.
– В твоих устах слово «проповедь» сродни агитации, ты говоришь одно, а подразумеваешь совершенно иное. Это недостаток всех атеистов.
– Я не атеист, – чувствую, что девушка задела меня за живое, но она не обращает внимания на мои возражения.
– Говоря по-твоему, мы констатируем. Фиксируем произошедшее, вглядываемся в грядущее, пытаемся не потерять настоящее.
– Не понимаю, – я все же решаюсь на честность.
