алюминий.
Но и этого хватило.
Дверь на кухню приоткрылась, и послышался твердый голос:
— Иди сюда, кобель драный.
Мужчина печально посмотрел на меня и пожал плечами. Прошептал с неожиданной ласковостью:
— Женщины, ну что с них взять?
Потом чмокнул дочку в щеку — для этого ему пришлось привстать на цыпочки — и храбро пошел на кухню.
Мы с девушкой напряженно вслушивались.
Раздались тихие голоса.
Потом звук поцелуя.
Потом что-то загремело — будто выпавшая из безвольно опущенных рук сковородка.
Девушка принялась протирать уже чистый стол, бормоча:
— Вот все обещает, обещает, а ведь прибьет однажды, да?
С кухни донесся сладострастный стон. Загремела посуда. Дверь с грохотом захлопнулась.
Девушка стала пунцовой, что вместе с рыжими волосами производило неизгладимое впечатление.
— Нет, не убьет, — сказал я. — Сколько вас у мамки, ты говоришь? Одиннадцать?
У нее даже кивок получился вопросительным.
— Ну-ну, — ехидно сказал я. — Спасибо, все было очень вкусно. Проводишь меня?
Уж не знаю, что она подумала, но ответила резко:
— Сами идите, не заблудитесь.
И, словно сообразив, что говорит как-то неправильно, добавила:
— На самый верх, там одна дверь, понятно?
Мансарда и впрямь была не лучшим из мест проживания. Круто сходящаяся крыша, только в центре комнаты и можно было стоять в полный рост. Из мебели — только кровать, к счастью, довольно большая, и выполняющий роль тумбочки круглый столик возле нее. Столик, кстати, был неожиданно красив: инкрустированная перламутром поверхность, хоть и изрядно исцарапанная, радовала взгляд. Люк в полу вел на лестницу.
Да, вряд ли этот номер стоил столько же, сколько и все остальные.
Впрочем, постельное белье было чистым, матрас ровным, подушка мягкой. А еще прямо над кроватью было окно, прорезанное во фронтоне здания. Мне открывался замечательный вид вдоль улицы на горы, наползающие тучи и скрученный веер небоскреба.
Я подумал и решил не устраивать скандалов. Не умею я это делать, если честно-то.
Так, пристанище на первое время у меня есть. Местное общество при всем его своеобразии шокирующего впечатления не производит, тоталитарным не выглядит. Осталось понять самое простое — что же мне делать дальше? Это на палубе яхты я храбрился, обещая отсутствующим функционалам веселье… ага, море крови и мешок костей в придачу. А если серьезно? Я даже автомат утопил, не до автомата мне тогда было. Рожок с патронами остался в ранце, но что с него толку. Какое-нибудь оружие здесь раздобыть наверняка можно, но вряд ли оно будет огнестрельным. Да и денег у меня, можно сказать, нет.
Способности функционала?
Увы, полагаться на них было бы наивно. Даже если я прав, и способности проявляются у меня в «момент выбора». Даже если допустить, что я стану сильнее своих врагов — полноценных функционалов, часть из которых — полицейские и солдаты. Даже если у них не будет средств блокировать открывшиеся у меня способности.
Кто поручится, что «момент выбора» придется как раз на схватку с врагом? Возможно, я стану на некоторое время всесильным «по пути», когда мне проку от этой силы будет как от зонтика под водой.
Нет, нужно что-то еще.
К примеру — союзники. Практически во всех мирах существует какая-то оппозиция функционалам. Даже на моей Земле она была, пусть и в слабой форме. А уж здесь, где на вершине над городом торчит немыслимый небоскреб, где появляются арканские солдаты, где встречаются удивительные технические артефакты, тоже должно быть какое-то сопротивление. Надо только найти этих подпольщиков, предложить им действовать сообща…
В люк тихонько постучали.
— Войдите! — ответил я, хотя логичнее было бы сказать «поднимайтесь».
