власть, но пользующаяся уважением на острове.
Все, что мог, Дитриш поведал и о Людях-над-людьми. Они появлялись в городе чаще всего во время весенних ярмарок и гуляний. Скупали привезенные с материка артефакты. Даже отчасти веселились вместе со всеми, солдаты, к примеру, непременно захаживали к местным девицам легкого поведения. Из его слов было ясно, что завести ребенка от такого визитера считалось большой удачей, и, как правило, проститутка после этого могла найти себе удачную партию и выйти замуж — если желала, конечно. Впрочем, Люди-над-людьми своими отпрысками никак не интересовались, да и те росли самыми обычными, разве что считались удачной партией. Я подумал, что таким вот веселым и неофициальным образом функционалы разнообразили генофонд маленького человечества.
— А они всегда появлялись с солдатами? — спросил я.
— Да. Солдаты помалкивают большей частью. Они наши языки толком не знают. Вот те, кто без оружия, они говорят свободно. Как ты.
— Солдаты, наверное, не функционалы, — сказал я. — Обычные люди из другого мира, с Аркана… И они всегда уходили?
— Ходят истории, что когда-то солдаты влюблялись в наших девушек и оставались навсегда. Но ты же знаешь женщин, могли и выдумать для романтики. Дело старое…
— И конфликтов никаких не было никогда?
— Нет. Все очень вежливые. Конечно, иногда торговали втихаря… — Дитриш сделал паузу. — У меня отец незадолго до смерти очень хорошо с одним сошелся. У отца была жемчужина. Совершенно немыслимая, вот такая! — Дитриш изобразил руками что-то вроде маленького яблока. — Абсолютно белая, молочная. Совершенно ровный шар. Я даже думать боюсь, за сколько отец ее купил… И он поменялся с одним солдатом…
— Показывай, — не выдержал я. — Кажется, я уже понял, к чему ты!
Дитриш улыбнулся и отошел от обеденного стола. В дальнем углу зала на курительном столике лежало что-то завернутое в плотную красную ткань. Дитриш развернул предмет и торжественно показал мне:
— Вот. Оружие Людей-над-людьми.
— Да… жадность солдата обуяла… — признал я, хоть и был слегка разочарован. В руках у Дитриша был автомат — точно такой же, как утопленный мной в море.
— Только патронов нет, — с сожалением добавил Дитриш. — Видишь, в это отверстие вставляется специальный контейнер, в нем хранятся патроны. Отец пытался сделать замену, но так и не сумел.
— Магазин есть у меня в сумке, — сказал я. — Но там всего четырнадцать патронов. Лучше, чем ничего, конечно…
— Держи. — Дитриш протянул мне оружие. — Тогда он твой.
— Жемчужина, — сказал я. — Немыслимой красоты и цены. А?
— Вот жемчужину я бы пожадничал отдать, — признался Дитриш. — А оружие… я не умею из него стрелять. У меня нет от него важной части и патронов. И вообще тебе оно нужнее.
— Спасибо, — сказал я. — А я свой автомат утопил. В море. Когда спускался со скалы по веревке. У меня была очень прочная, но тонкая веревка. Как нитка на вид. Я ее обмотал вокруг автомата…
— А, знаю, — просиял Дитриш. — Солдат показывал отцу, тот рассказал мне. Вот, приклад откидывается, так… Тут в прикладе специальная рамка, в которую пропускается нить, и зажим, который контролирует спуск. Держишься за ствол и приклад, а пальцем легонько регулируешь скорость… Ты очень умный, Кирилл, если сам до этого дошел!
— Ты даже не подозреваешь, какой же я идиот, — глядя на автомат, сказал я. — Я… в общем, я все делал иначе. Совсем иначе. И чуть не разбился.
— Тогда тебе просто везет, — сказал Дитриш. — Знаешь, это, может, даже и лучше, чем быть умным, но невезучим.
18
Мы почему-то склонны считать, что люди, которые нам нравятся и даже вызывают зависть, все эти успешные спортсмены, популярные артисты, знаменитые музыканты, удачливые бизнесмены — они всегда счастливы. Вся «желтая» пресса, по сути, тем и кормится, что разубеждает нас в этом — «она развелась», «он запил», «эти подрались», «тот изменил». И мы читаем, кто-то брезгливо, а кто-то с радостным любопытством. Читаем не потому, что грешки и беды знаменитостей так уж велики. А потому, что только эта
