каким-то тихим, полупустынным улицам. Изредка – играющие дети, бредущие домой взрослые. Дома старые, дома новые, деревцо, тянущееся вверх из крыши кирпичного монстра, трава, пробившаяся между балконами многоэтажки. Хей! Может быть, в этом доме живут Кай и Герда конца двадцатого века? Вот он, их садик между балконами. Цепкие плети сорняков. Живые и веселые, пронзающие камень, пьющие дождь, зацветающие бледными лепестками никому не нужных цветов.
– Где остановить-то? – спросил Семен.
– Я скажу. – Ярослав подался вперед, высматривая знакомое здание. – Семен… ты счастлив?
Он даже притормозил, этот несчастный, сломленный Властью и прикоснувшийся к смерти человек.
– А ты счастлив, Заров?
– Я не имею на это права.
– Ну… – Семен, похоже, чуть смутился. – Счастлив.
– Счастье – как отсутствие несчастья?
– Стругацких я читал, – сообщил Семен. – А ты тоже ведь книжки пишешь?
– Пытаюсь… – Он и впрямь растерялся. Слишком привычным было знание – его работа нужна какому-то абстрактному, полуреальному кругу людей. Оказывается, и этот наемник-телохранитель умеет читать.
– Глупости вы всегда придумываете, – беспощадно сказал Семен. – Проблемы строите, где их нет. Жизнь – штука простая. Если какой-то мудак стреляет в людей, значит, его надо кончать. Рашид Гулямович хочет порядка – так плевать мне, что он жене изменяет и ворованным приторговывает. В книжках всегда проблемы придуманы. Пусть пацаны их читают. Когда вырастут, сами поймут, что к чему.
– А тебе попадалась книга, где все просто и правильно?
– Да. Телефонный справочник. – Семен засмеялся. – Где остановить?
– Здесь. – Он узнал дом, старую кирпичную пятиэтажку. – Спасибо, Семен.
– Да не за что. Одно дело делаем, верно?
– Нет.
Семен удивленно посмотрел на него.
– Понимаешь, чтобы для тебя все было просто и ясно, десять идиотов должны подыхать от тоски. И думать, что в этом мире правда, а что ложь.
– Писатель… – снисходительно сказал Семен. – Тебя подождать?
– Да нет, не надо. – Он открыл дверцу. – Спасибо тебе.
– За что?
– За то, что аптечку притащил вчера. Может, Коля и выкарабкается.
Улица была молчалива и тиха. Две девчонки во дворике играли с мячом – смешно, по-мальчишечьи. Женщина с сумкой, полной молочных бутылок, обогнула Ярослава, спеша домой.
Хорошая штука – дом.
Заров вошел в подъезд. Позвонил у бронированной двери. На этот раз охранник его узнал, открыл легко и с улыбкой.
– Заходите…
Людям по-прежнему нужны сказки, нужен обман. Заров вошел, вновь скосился на книги со знакомыми фамилиями на обложках. Как смешно – знать изнанку слов.
В кабинете редактора гудел кондиционер. Лидия Васильевна оторвалась от папок с никому пока не известной ложью, улыбнулась.
– Ярослав Сергеевич… Я думала, чуть позже подойдете. Садитесь.
Он присел у шкафа с гордыми, красочными рядками книг. Продукция «Лодура». Вот они, слова. Порожденные болью, любовью, безденежьем, просто избытком свободного времени. Да кто сумеет найти между ними разницу, отличить сухой расчет от надрывного крика? Кому она нужна, душа? Кому важна суть, когда смотрят на обложку? Визирь даст людям покой и кусок хлеба – имеет ли значение то, что он не человек?
