снял и бросил на доски пандуса куртку. Сел на нее по-турецки и приготовился ждать.
Было жарко. Хотелось пить. Очень не хотелось думать о том, какой прием окажут ему на Земле подполковник Юрий Сергеевич с коллегами.
Мартин думал о чекисте и облизывал пересохшие губы. Солнце, за час почти не сдвинувшееся с места, пекло голову.
Наконец что-то изменилось. Легкая, едва уловимая дрожь пошла по упругой поверхности воды. Пандус стал мелко вибрировать.
Мартин встал, разминая затекшие ноги, и постарался принять вид спокойного, уверенного в себе и ничего во Вселенной не боящегося человека.
Метрах в десяти от края пандуса всплыл на поверхность воды прозрачный стеклянистый пузырь размером с микроавтобус. Поверхность пузыря почти ничем от воды не отличалась, казалось, будто со дна подымается исполинская, заполненная прозрачным газом полость.
Но в пузыре этом виднелись две фигуры – одна из которых была человеческой.
Мартин дождался, пока скользящий по поверхности пузырь приблизился к пандусу и раскрылся – превратившись в полупрозрачное синее блюдце. И помахал рукой Ирине Полушкиной, стоящей рядом с двухметровым беззарийцем.
Тело Чужого было прозрачным, не имеющим даже легкого голубого оттенка, свойственного субстанции. Он представлял собой не более чем огромную живую каплю. Комки органелл, свободно плавающие в жидком теле, даже не соединялись между собой. Тело Чужого было водой, и водой была его кровь.
Беззарийцы были амебами. Единственной разумной одноклеточной формой жизни.
– Мир вам! – сказал Мартин. Взгляд не мог оторваться от беззарийца, а в душе непроизвольно зарождался страх. Не имеющий никаких предпосылок и оснований… дикий, перемешанный с отвращением и даже гадливостью.
Прозрачный бурдюк шевельнулся и потек вперед, не меняя при этом своего условно вертикального положения. Черные комочки зрительных рецепторов собрались на обращенной к Мартину поверхности тела. Между ними всплыл темный диск мембраны- резонатора, и Чужой заговорил:
– Мир и тебе, многоклеточный. Буль-буль-буль. Мир тебе, плененная колония моих неразумных собратьев. Буль!
Голос был мягким, напевным… влажным.
Амеба выплеснула в сторону Мартина ложноножку… или, правильнее будет говорить – ложноручку? Стиснув зубы, Мартин протянул руку и коснулся амебы.
Ощущение ничем не отличалось от касания субстанции. Холодное пыльное касание.
– Мир тебе, одноклеточный брат мой, – торопливо подстраиваясь под лексику беззарийца, сказал Мартин. Покосился на Ирину – жива ли?
Девушка пока не собиралась умирать. Смотрела на Мартина и улыбалась.
– Не угнетаешь ли ты клетки, составляющие твой организм? – продолжала амеба. – Буль, товарищи? Ты не принимаешь ядохимикатов, уничтожающих амеб? Буль?
– Джон Буль тебе товарищ! – не выдержал Мартин. – К чему этот спектакль?
Амеба мелко затряслась, мембрана издала кашляющий смех. Потом беззариец пояснил:
– Это обычно срабатывает. Люди очень нервничают, разговаривая с разумной клеткой.
– Я читал про ваше чувство юмора, – пояснил Мартин. – Да, я испытываю очень неприятные ощущения – мне впервые доводится разговаривать с одноклеточным.
– Ты не вкладываешь в слово «одноклеточное» оскорбительного смысла? – забеспокоилась амеба.
– Нет, это обычное биологическое определение.
– Тогда проходи в транспортную каплю, – предложила амеба. – Твой товарищ давно ждет тебя.
Мартин посмотрел на «товарища». Девушка выглядела более чем соблазнительно… давно Мартину не приходилось встречать таких хороших товарищей. Ирина была одета в те же самые шорты защитного цвета и серую футболку, что и на Библиотеке. Босые ноги и голубая ленточка в волосах придавали облику «товарища» скромную деревенскую сексапильность.
Да, странно было бы ожидать от амеб понимания половых различий. Впрочем, и для Мартина сейчас не время и не место любоваться девчонкой.
– Привет, Иринка! – сказал он, шагая на «блюдце». По сравнению с субстанцией транспортная капля была более плотной и ощутимо теплой.
– Привет, Мартин! – ответила Ирина. И, всхлипывая, повисла у него на шее. Это было так неожиданно, что Мартин совсем
