смогу сделать. И последние недели я был наиболее спокоен за свое существование.
– Так верите в способности Ким? – задал Алекс вопрос Шерлока Холмса.
– Конечно! – Эдуард развел руками. – Верит ли архитектор-спец в возведенный им дом? Верит ли хирург-спец в правильность разреза? Верит ли боец-спец в точность прицела?
– Ким – не кирпич в стене, а вы – не спец. Вы творец спецов.
– И что с того? – Гарлицкий посмотрел на него с непониманием. – Всегда и во все времена были те, кто стал спецами. Ломая свое тело, ломая душу. Добавив одно, убрав другое. Жалость? Минус жалость. Интеллект? Плюс интеллект. Плюс семья – минус семья, плюс друзья – минус друзья, плюс родина – минус родина! Вся человеческая жизнь – сплошная борьба за эти плюсы и минусы. Люди тратили десятки лет своей короткой жизни, метались, отравляли существование окружающим – лишь для того, чтобы отыскать свою комбинацию плюсов и минусов. Я убрал эти муки. От рождения и до смерти – спецы счастливы.
– Потому что вы запретили им сложение и вычитание.
Эдуард рассмеялся.
– Алекс… Алекс. Вы получили от меня возможность решать все заново. И что? Вы стали счастливее?
Алекс молчал.
– Вы лишились любви, той удивительной любви к своему кораблю, что дана спецам. Что вы получили взамен, Алекс?
Он не ответил.
– Да неужели вы думаете, что я гнусно скрываю от человечества средство, возвращающее эмоции к ветхозаветным нормам? Бросьте! Все, в чем есть потребность, человечество создает. Если бы потребовалось – создало бы и блокатор измененных эмоций. Да и только ли в навязанных нравственных факторах все дело? Вот вы… приняли препарат. Ваша искусственно созданная доброта и ответственность ушли. Что же помешало вам несколько минут назад выбросить гель-кристалл в вакуум или поджарить в микроволновке?
Алекс посмотрел ему в глаза.
– Я не наблюдал за происходящим внутри корабля, – уточнил Эдуард. – Вы лишили меня этой возможности. Но я умею понимать людей. Ведь вы хотели покончить со мной?
– Да. Из-за того, что вы сделали с Ким. Из-за того, что вы участвовали… уверен… так или иначе участвовали в заговоре.
Гарлицкий покивал.
– Конечно, конечно. Что я сделал с Ким! Ай-яй-яй. Я подарил ей судьбу великой разведчицы, диверсантки, дамы полусвета… от которой будут сходить с ума мужчины и женщины, которая станет работать на десятки разведок, о которой напишут книги и снимут фильмы! Сильные мира сего станут заказывать своим детям столь интересную специализацию. Маленькие девочки будут играть в Ким Охара. Алекс, да вы и представить не можете, сколь увлекательная судьба ждет эту девочку! Сейчас она поможет мне обрести тело, потом я помогу ей. Нас обоих ждет интереснейшая жизнь в этом большом и интересном мире! Хотя… – Он развел руками. – Вы можете все это изменить. Легко. Я советую воспользоваться вакуумом, поджаренный гель-кристалл страшно воняет, это ведь все-таки органика. Запах будет слишком похож на горелую человеческую плоть. А насчет моего участия в заговоре… вы тоже ошибаетесь.
Он встал, потянулся, распрямляя несуществующее тело. Буркнул:
– Так хочется услышать хруст в суставах… удариться локтем и ощутить боль… оцарапаться… Ну так что, Алекс? Как вы со мной поступите? Ваши запреты на убийство сняты. Вы владеете своей психикой до конца. Вот она, свобода!
Алекс встал с песка. Горько улыбнулся. И кивнул Гарлицкому, прежде чем выйти из гель-кристалла.
Навсегда.
Ким сидела в кресле, листала забытую на столе книгу. Когда Алекс снял терминал, она улыбнулась ему:
– Дверь не была заблокирована, извини. Ты рассказал Эдгару, что у нас уже все хорошо?
– Оставил это тебе.
– Дай-ка…
Он молча отдал девочке кристалл и нейропереходник. Ким подмигнула ему – прежде чем запустить руку под блузку и спрятать мир Эдуарда Гарлицкого в собственное тело. Сказала:
– Я уже сдала свой отчет. Холмс сказал, что часа через два, когда Джанет закончит первый реанимационный курс с Сей-Со, мы пойдем на посадку. А Ханг спрашивал, можно ли будет ему пилотировать корабль?
– Все можно, – ответил Алекс.
– Вот, послушай… – Ким мимолетно глянула на страницу, отложила книгу. У нее и впрямь была абсолютная память.
