Не моя война.
Не моя планета.
Идите все к черту!
Над базой по-прежнему полыхало защитное поле. Я вел машину, ожидая. Как отключать поле, мне не объясняли, а возможно, оно управлялось только изнутри.
Сгорю так сгорю.
Поле раскрылось. «Дельта» нырнула в проем, повисла — и грузно осела на землю. Кабина раскрылась сама, не ожидая приказа.
Машина умирала.
Я понял это сразу, едва выбрался наружу.
Обшивка расползалась клочьями, как кожа у больного экземой. От «дельты» шел ровный, тяжелый гул. Трап рывками втягивался обратно, пытаясь соорудить кабину, потом, оставив безнадежные попытки, бессильно повис.
— Прощай, — сказал я своей машине. — Все-таки… все-таки мы победили?
Мне нечего было здесь делать. И незачем возвращаться в казарму. Я постоял на полосе, глядя, как умирает мой самолет. Может быть, я еще чего-то ожидал… военного патруля, Галиса с бластером в руках, явления зеленых десантников, предельно возмущенных произошедшим. Но никого не было.
Может, оно и к лучшему.
И все-таки у меня было здесь еще одно дело. Я понял это, когда увидел в стороне, возле тюремного домика, летающую лодку.
Все они скоты. Но это в целом. А в частностях у нас имеется другой критерий.
Я пошел к тюрьме. Пихнул ногой лодку — та качнулась. Наверное, зеленокожая летчица умеет ею управлять…
Остается только открыть дверь.
— Тревога, — сказал я.
Как бы не так.
— Открыться. Вход. Разблокировать. Впустить.
Я говорил все, что только приходило на ум, но дверь и не думала открываться.
— Зря стараешься. Управление только мысленное.
Как беззвучно умеет ходить Галис…
Я повернулся. Никакого оружия у капитана не было. Он стоял у лодки, разглядывая меня с откровенным любопытством.
— А барьер внизу могу снять только я, — добавил Галис. — Так что… напрасные попытки. Что ты хотел сделать? Убить ее?
— Отпустить.
— Неужели? — он приподнял брови.
— Да. Незачем… нет смысла в личных мучениях…
Слова давались тяжело.
— А Снег?
— Не они убили его.
— Думаешь? Я был вынужден, Петр. У меня не оставалось выхода.
— Я уже сказал, куда ты можешь идти… со своей демагогией…
Галис пожал плечами:
— Честно говоря, этого я вообще не понял. Я не сторонник однополой любви, так что твое пожелание… очень странное.
Я невольно засмеялся:
— Жаль, что я не знаю, как тебя можно оскорбить.
— А, так это было оскорбление? — Галис оживился. — Ну, считай, что я обиделся, если тебя от этого легче. Теперь возвращайся в казарму. Тревога снята. Так что тебе повезло, Петр.
Как все просто. Военное положение отменено — и можно хамить командиру, не подчиняться приказам…
Я не двигался.
— Ты что, серьезно хочешь отпустить женщину? — удивился Галис. — Я ее сам сейчас отпущу. Потому и лодка здесь стоит. Вынесу из камеры, погружу, задам челну курс к зеленым. Она мертва, Петр. Зеленые умирают по-иному, не как мы. Расходуют все силы — и отключаются.
