— И только не говорите, что я чего-то недосмотрел. Уж я позаботился, чтобы пиво как следует охладилось, — самодовольно ухмыльнулся Дуди.
Ривен потянул за колечко — банка отозвалась шипением.
— Музыка, — сказал он и опрокинул содержимое банки в кружку. Дуди тут же присоединился.
— Энн Коухен нас прикроет, — объявил он, — так что мы можем не переживать насчет нашей коровушки в оловянных штанах.
— Как тебе удалось протащить это все в здание?
Дуди сделал приличный глоток и на секунду прикрыл глаза.
— Плевое дело. Я таскаю корзины в прачечную. Бельевые корзины, они здоровенные. Можно туда положить что угодно. Я, наверное, сумел бы сюда протащить группу кордебалета в полном составе, если б это понадобилось.
Ривен жадными глотками осушил полкружки и, запрокинув голову, уставился в потолок на одинокую лампочку.
— А знаешь, Дуди, сегодня я хотел бы уклюкаться в дым…
— В доску, — предложил Дуди.
— В сосиску.
— До поросячьего визга.
— До полной отключки.
— Итак, за забвение, сэр. — Они звонко чокнулись.
Они бесшумно крались по улицам. На лице в камуфляжной раскраске выделялись лишь белки глаз. Он опустил руку вниз, подавая знак. Группа продвигалась уверенно; четверо рядовых слились с тенью дверных проемов, винтовки их выпирали из защитных чехлов. В темноте их можно было бы принять за переполненные мусорные мешки, сваленные на крыльце. Легонько потрескивала рация. Вокруг хмурились темные мертвые окна и закрытые наглухо двери. Кое- где окна были забиты досками, кое-где выбиты. Забрехала собака. Откуда-то издалека донеслось слабое жужжание запоздалого автомобиля.
— Эй, один-ноль, прием, я — ноль. Проверка связи. Перехожу на прием.
Он надавил на кнопку и сразу же ощутил давление микрофона на горле.
— Один-ноль-альфа, все о'кей. Перехожу на прием.
— Я — ноль. Вас понял.
Они вышли на перекресток, освещенный янтарным мерцанием единственного фонаря. Все вокруг было усыпано битым стеклом; обгорелый остов автомобиля, служившего вчера баррикадой, прижимался к обочине, черный и искореженный. Они перебежали через опасно освещенное пространство, гуськом — по одному, и каждый потом сдерживал дыхание в темноте на той стороне.
Они шли дальше по темному узкому переулку, мимо брошенных домов и исписанных стен. Один из солдат случайно задел ногой камень, и тот покатился по мостовой. Остальные застыли в испуге, осыпая его безмолвными проклятиями.
А потом ночи не стало. Ослепительная вспышка света. Мощный толчок сбил их с ног и выдавил воздух из легких. Через мгновение раздался грохот, сверху обрушился град раскрошенного камня и пыли. Головной дозорный, — тот, который шел первым в цепочке, — исчез. Его просто засыпало.
Ривена отбросило на противоположную сторону улицы. В руках у него ни с того ни с сего выстрелила винтовка, хотя он был уверен, что она стоит на предохранителе. Он лежал в куче битого кирпича, на краю разворошенного садика, и думал: ну вот, кажется, я поимел МВМС.
Из дома чуть дальше по улице стали стрелять. Вспышки, треск. Пули ложились совсем рядом. Он нажал кнопку рации.
— Один-альфа, прием…
Ему пришлось отползти: тротуар у него перед носом взорвался.
— Бельшам! Джонсон! Джордж! — заорал он, как-то смутно, словно бы издалека, осознавая, что Джонсон был у него дозорным и, вполне вероятно, теперь уже никогда никого не услышит.
В рации что-то трещало; голос прозвучал совсем рядом:
— Бельшам здесь, сэр. Джордж ранен. А где Пит, я не знаю!
— Один-альфа, прием… — он огляделся по сторонам, — угол Креггана и Вишингвелл-стрит. Двое раненых. Находимся под огнем как минимум одного противника. Высылайте отряд СБР. Перехожу на прием.
— Я — ноль, вас понял. СБР высылаем. Конец связи.
Он осторожно выглянул из-за забора, что окружал его садик. Вспышки и треск прекратились. Автоматчик, похоже, решил сделать ноги.
— Бельшам! Мать твою, где ты есть?
— Здесь, сэр; сразу за гаражом.
Он рванулся туда. Бельшам стоял на коленях над лежащим ничком Джорджем и яростно раздирал его камуфляжную рубаху. Ривена вдруг замутило.
— Куда его ранило?
— В грудь, сэр. Я справлюсь.
— Ладно. Пойду погляжу, что там с Питом. — Пригнувшись, он выбрался к тому месту, где их настиг взрыв. Куча раскрошенного камня перекрывала дорогу. Он едва не споткнулся об искореженный корпус рации, а потом нашел то, что осталось от его головного дозорного. Ривена вывернуло в тот самый момент, когда лендроверы СБР вырулили в переулок у него за спиной.
Свет лампочки стал ярче, гора пустых банок — выше, разговор — громче.
— Ну и как оно было в первом батальоне? — спросил Ривен.
— Лафа, расслабуха. А в третьем?
Ривен громко рыгнул.
— «Смирно! Ать-два!» Там не любили ирландцев.
— А ведь забавно так вышло, что мы с вами служили в одном полку, сэр.
— Только я — в Ирландии, а ты — в Белизе.
— Почему вы ушли из армии?
— Женился.
— Надо же, блин. Прошу прощения, сэр.
Ривен махнул рукой.
— Да ладно, теперь уж без разницы. — Он криво усмехнулся. — Жизнь — это стерва. — Он уставился в пустую свою кружку. — Без разницы, — пробормотал он опять.
Дуди подлил и себе, и Ривену. При этом немного пролил. Шмыгнул носом.
— А какая она была, ваша жена?
Ривен так и смотрел сквозь кружку, легонько покачивая головой.
— Моя жена. Черт возьми. — Он моргнул. — Высокая. Смуглая и высокая. Совсем как девчонка. У нее брови сходились на переносице. Я называл ее ведьмой. — Он улыбнулся воспоминаниям. — Ведь она меня околдовала. Дженнифер Маккиннон с острова Скай… Остров Неба… Остров Туманов по-гэльски… да что там… — Он прикончил очередную порцию несколькими глотками. Пустая кружка пустила зайчика в электрическом свете. Ривен причмокнул губами. — Чертово пиво… что плохо — с него быстро отходишь.
Дуди торжественно откупорил виски. Молча чокнувшись, оба влили в себя по стакану. Ривен почувствовал, как крепкая жидкость обожгла горло, — словно бы возвратилось что-то давно утраченное. Комната легонько качнулась.
— Черт возьми, — повторил Ривен, пока Дуди разливал по второй. — А хороша гадость.
— Дерьма не держим, — подтвердил Дуди и, шмякнув бутылку на стол, грозно уставился на нее. — А если и держим, то высшего сорта.
Они опрокинули по второму стакану, как и в первый раз — точно воду. У Ривена глаза понемножку сходились в кучку, — со зрением творилось что-то неладное. За спиной у Дуди — окно, за окном — только темень ночи, но Ривен мог бы поклясться, что на мгновение в окне возник чей-то смутный силуэт: странная такая фигура с заостренными ушами…
Господи, и это с двух-то стаканов!
Дуди тихонечко затянул песню, — армейский марш, состоящий в основном из изощренной непечатной лексики, — Ривен с энтузиазмом принялся ему подпевать. Вместе они составляли вполне приличный дуэт для сбора милостыни. Ривен махал в такт здоровой рукой и сбил-таки свой бокал на пол. Бокал разбился. Они осоловело уставились на осколки. А потом в дверь постучали. Дуди с Ривеном переглянулись.
— Я лишь калека убогий! — запротестовал Ривен. — Это все он! Он заставил меня!
Дверь открылась, и вошла сестра Коухен.
— Вы еще здесь? А нельзя ли немного потише?
Мгновение Дуди тупо смотрел на нее, а потом на него снизошло озарение.
— Да это ж наш ангел-хранитель. — Он икнул. — Наш дозорный. На берегу все спокойно, Энн?
— Да вы же оба лыка не вяжете, — пробурчала сестра Коухен.
— Я — да, — рассеянно отозвался Ривен.
— Дуди, бога ради, ты ж напоил его вусмерть… Через час Бисби-старушка идет на обход. С санитарками я еще справлюсь, но с ней — нет. Нужно его отвести в палату.
Дуди отсалютовал ей с блаженной улыбкой на своем безобразном лице, а потом — очень медленно — повалился на пол. Сестра Коухен молча склонилась над Ривеном и отобрала у него кружку.
— Ну, давайте я вас отвезу, а то как бы, не вышло больших неприятностей. — Бросив последний отчаянный взгляд на отключившегося Дуди, она вывезла Ривена из кладовки.
— Сестричка… — жалобно запричитал Ривен. — Сестричка…
— Ну что еще? — шикнула на него она, с опаской оглядываясь через плечо.
— Мне бы пописать, сестричка…
