ушла лишь пара: Глинка и Бельский. Остальные не взлетели или сразу вернулись после взлета из-за неисправности машин. Пришлось вдвоем носиться вверху, прикрывать более трех десятков старых, тихоходных истребителей, приспособленных для штурмовки, к тому же еще и перегруженных бомбами и реактивными снарядами. Наверное, нелестно подумали об истребителях штурмовики, когда вместо восьмерки увидели всего лишь пару. Ненадежная, ох ненадежная крыша для них из этих двух самолетов!
На подступах к Моздоку вся группа наших самолетов покрылась сплошными разрывами зениток. Дмитрий Глинка, не передав никакого сигнала, переворотом резко бросился вниз, к земле. Не зная причины, Бельский был в нерешительности — что же делать? Но подходящие со стороны «мессершмитты» напомнили ему: надо прикрывать штурмовиков, которые вышли уже на цель, сбросили бомбы и заходили поочередно, атакуя наземные цели реактивными снарядами и пулеметным огнем.
А в небе — неравенство. Куда ни посмотришь — фашисты. Помощи же ждать неоткуда. Первая пара «мессершмиттов» атаковала одинокий самолет Бельского. Не успел увернуться, как на него нацелилась вторая пара. И началась такая карусель, что Бельский еле успевал ориентироваться. Вокруг сплошные разрывы снарядов и огни скрещивающихся трасс. Каким-то чудом удавалось ему проскакивать между ними. Уклонялся от одной атаки и стремительно атаковал сам. Когда фашисты наседают на него со всех сторон, стараясь зажать его в смертельное кольцо, он бросается прямо в их скопление, имитируя таран, — тогда они бросаются в разные стороны.
Сколько их, «мессершмиттов», — не сосчитать! Молодого, летчика даже успокаивает, что все они заняты им, не пытаются атаковать сбившихся в кучу штурмовиков. Что это значит? Может, фашисты предвкушали близость легкой победы над одиноким истребителем, или не рисковали идти в атаку, опасаясь, что сверху им будет угрожать этот самолет…
Без единой потери вернулись штурмовики на свой аэродром. Бельский же, все еще преследуемый «мессершмиттами», продолжал с боем отходить к своему аэродрому Беслан. Гитлеровцы не отставали. Но в их действиях просматривалась усталость или растерянность. Вот дружно ударили наши аэродромные зенитки. Под облаками сразу же выросли от разрывов снарядов белые хлопья. Преследователи отстали.
Вздохнув полной грудью, летчик пошел на посадку. Как только вылез из самолета, другие летчики, наблюдавшие за боем с земли, кольцом окружили его:
— Как же ты выкрутился?
— В рубашке рожден, парень!
— Смотрите, а в самолете ни одной пробоины!..
Смутившийся Бельский только и ответил:
— Лавировал, как мог…
Задание по прикрытию штурмовиков выполнено. Все они вернулись без потерь.
С соседнего аэродрома, от штурмовиков, прилетел их командир. На его груди — три ордена Красного Знамени.
— Прошу построить летный состав, — обратился оя к командиру полка истребителей. — Кто у вас летает на машине с желтой заплатой на крыле?
Бельский представился и объяснил, что желтая заплатка — след от пробоины зенитки, заделанной нашими техниками.
— Ну, браток, вот я тебе что скажу: летчик из тебя будет на славу, похвалил Ивана гость. — Я привез подтверждение на сбитый тобой самолет. Упал рядом с нашим аэродромом.
Это был первый сбитый самолет Бельского. А он и не заметил его падения. Впрочем, времени на это у него просто не было.
Крепче бить врага
В начале осени сорок второго года, когда вражеское наступление на Кавказ захлебнулось, изменились задачи нашей истребительной авиации. Теперь отпала необходимость в штурмовке наземных войск противника слабо защищенными от зенитного огня истребителями. С ней в полной мере справлялись великолепные штурмовики Ил-2 — «летающие танки», как их любовно называла пехота. К тому же над линией фронта все чаще появлялись большими группами «мессершмитты», активизировала действия бомбардировочная авиация. Нашим летчикам-истребителям предстояло теперь в большей мере заниматься ведением воздушных боев, быть блюстителями порядка в кавказском небе, прикрывать наземные войска от ударов немецкой бомбардировочной авиации и помогать своим бомбардировщикам и штурмовикам наносить удары по скоплениям вражеских войск.
Как и раньше, вылетали отдельные группы на штурмовку наземных войск, только ставилась перед истребителями и вторая задача — сбрасывание листовок во фронтовой полосе и в тылу врага.
Перед вылетом на закрылки самолетов, которые в выпущенном положении служат воздушными тормозами при посадке, техники укладывали по две тысячи листовок под каждым крылом. Во время полета в указанном районе летчик, убавив скорость до минимальной, ставил рукоятку щитков-закрылков в положение на «выпущено», и четыре тысячи листовок с каждого самолета разлетались в воздухе, вертясь, спускались на землю.
Это были обращения к немецким солдатам, служившие заодно пропуском к нашим войскам, но чаще — воззвания к нашим советским людям, что в силу тех или иных причин остались на временно оккупированной фашистами территории.
После сбрасывания листовок истребители приступали к штурмовке объектов, указанных в боевом задании. Если же листовки сбрасывали в тылу немцев, далеко за линией фронта, то выбор цели для штурмовки производили сами летчики-истребители.
Противник имел не только численное, но и качественное превосходство. Очень тяжело было на изношенных, с ослабевшими моторами «яках» вести бои с только что прибывшими на фронт немецкими «мессершмиттами».
Особенно трудно стало выполнять задание по прикрытию бомбардировщиков и штурмовиков за линией фронта. Во время выполнения таких заданий немецкие истребители нападали на наши небольшие группы, имея, как правило, значительное численное превосходство. При этом самолеты противника делились на две группы: одна из них завязывала бои с истребителями, другая, находившаяся недалеко в стороне, набрасывалась на штурмовиков, которые оставались без прикрытия или с небольшой группой непосредственного прикрытия.
Истребители врага нападали на наши группы, когда им это было выгодно. Если же они оказывались в тяжелом положении, то сразу выходили из боя. Наши же летчики, связанные прикрытием других самолетов, вели, как правило, оборонительные бои и уже поэтому находились в более невыгодном положении. Как часто в таких боях несли они потери!
24 августа сорок второго года группа из четырех наших Як-1 под командованием лейтенанта Свинаренко вылетела с группой штурмовиков в район Пятигорска. С этого задания не вернулся ни один самолет… Только позже, уже в сорок третьем, когда враг был изгнан с Кавказа, вернулись в полк сбитые и скрывавшиеся у местного населения лейтенант Свинаренко и сержант Зюзин. Они рассказали о трагедии, разыгравшейся в воздухе.
…На их группу набросилось двенадцать «мессеров», которые связали боем нашу четверку, прикрывавшую штурмовиков. В неравном бою все наши самолеты были сбиты: вначале истребители, а потом и штурмовики Ил-2.
Из четверки летчиков в живых остались лейтенант Свинаренко и сержант Зюзин. Оба они опустились на парашютах. Сержант Зюзин был тяжело ранен — у него была перебита нога. У лейтенанта Свинаренко — сквозные пулевые ранения обеих ног. Раненых летчиков подобрали наши советские патриоты: оказали им первую медицинскую помощь, надежно укрыли от фашистов.
Иван Лукич Свинаренко воевал до последних дней войны, командуя эскадрильей истребителей. На его боевом счету свыше десятка сбитых фашистских самолетов.
Невозвращение с задания группы Свинаренко тогда угнетающе подействовало на летчиков полка, особенно на молодых. В связи с этим памятным было одно комсомольское собрание, состоявшееся в станице Новоселецкой. Накануне собрания подошел к Бельскому комиссар полка майор Кляпин. Началась беседа о состоянии боевых дел в полку. Он задавал вопросы, Бельский отвечал, объяснял, давал свою оценку, точно не зная пока, зачем это нужно комиссару. Потом тот сказал:
— Товарищ Бельский, вы должны выступить на сегодняшнем комсомольском собрании. Очень прошу вас хорошенько продумать свое выступление и откровенно, честно, по-комсомольски сказать о том, почему многие летчики, особенно молодые, часто возвращаются, не выполнив боевого задания.
Бельский до этого не выступал на собраниях. Просто не умел этого делать, стеснялся. Предложение комиссара привело его в замешательство. Поэтому он сказал, что не умеет красиво и убедительно говорить и боится, мол, что выступление не получится.
— Да вот скажите своим товарищам то, что мне сказали, в такой же форме, теми же словами — они поймут, уверяю вас…
Бельский согласился. Стал обдумывать, как и что говорить. У него не было никаких оснований упрекать кого-либо из обслуживающего персонала в плохой или несвоевременной подготовке самолетов к боевым вылетам, а летчиков — в трусости, нежелании выполнять трудные боевые задания. Тем не менее сложившаяся обстановка требовала откровенного и принципиального разговора. Некоторые молодые летчики из-за недостаточной дисциплинированности (невнимательности, неточности выполнения команд) и плохого владения тактикой воздушного боя чуть ли не после каждого вылета возвращались в часть с парашютами в руках. Все это ослабляло боевой дух полка.
…Когда началось собрание, где обсуждался один-единственный вопрос «Твое поведение, комсомолец, на фронте», некоторые из выступавших стали говорить о трудностях и тяготах войны, все беды валить на изношенную материальную часть самолетов…
Формально все выглядело как будто правильно, объективно, логично, но ведь товарищи говорили не всю правду. И тут Бельский почувствовал, что не сможет умолчать.
Слушали его внимательно. Наверно, потому, что говорил он волнуясь, искренне. Иногда речь его была не гладкой от излишнего волнения, но конкретная, с ярко нарисованными подробными картинами проведенных боев, с глубоким анализом их.
— Выступающие сетовали, что воевать нам приходится в трудных условиях, говорил Бельский, — что самолетов мало, да и те потрепаны в боях. Все это правильно. Ну а выход-то какой из положения? Почему никто не говорит о том, как лучше поддержать материальную часть самолетов? Как сделать, чтобы материальная часть реже выходила из строя? Не только можно, а нужно, обязаны мы это делать. И качество ремонтных работ надо повысить. Такое под силу нашему техническому составу. Это во многом бы способствовало лучшему выполнению боевых заданий летчиками. Что же касается нас, летчиков, то и здесь не все благополучно. Почему многие летчики плохо дерутся в воздушных боях? Как вылетели на задание, — того и жди, что вернутся с одним парашютом. А ведь наши старшие командиры-коммунисты дерутся не так. Они сбивают фашистов, а сами возвращаются невредимыми. Почему? Конечно, скажете: они более опытны. Но ведь опыт приобретается! Нам надо учиться у старших. Да и внутренне каждый себя должен дисциплинировать, чтобы как можно точнее и
