какая–то тайная организация. Дети Осириса и Исиды верили в необходимость сердечной мышцы для попадания в загробный мир. В ней, в их понимании, жила душа человека. И именно ее боги клали на весы, измеряя добрые и злые дела умершего. А если нет сердца, то нечего и взвешивать. Подобной участи египтяне страшились больше всего.
– Да, да. Я тоже слышал какие–то небылицы, – сочувственно закивал Элай, – Есть ли шанс, что ее дочь найдется?
– Между нами говоря, вряд ли, – доверительно произнес Фансани. – Поговаривают, что она связалась с каким–то кападокийцем. Не удивлюсь, если она сбежала с ним.
– И мать об этом не подозревает? – усомнился Элай.
– Порой родители так мало знают о делах детей своих, а их воображение, порождающее страхи за их чад, не знает пределов.
– Верно замечено, – грек по новому взглянул на рассудительного раба, – ты сам, видать, был непослушным сыном. Отец и дети у тебя есть?
– О нет. Не то и не другое. Я вырос сиротой, и всем, что у меня есть, обязан этому дому. Его хозяин мне всегда был вместо отца, и ослушаться его я бы смог разве что в кошмарном сне.
– Ну да ладно болтать, – Элай сменил тон с доверительного на деловой, – что с моими деньгами?
– Они ждут вас. Подтверждение о вкладе в наш Средиземноморский филиал мы получили еще в прошлом месяце.
– Так быстро?
– У торгового дома Эгиби лучшие почтовые голуби в мире. К сожалению, как вам известно, наверное, совсем недавно был введен запрет на их использование. И даже объявлена охота на ни в чем не повинных пернатых.
– И правильно, что объявлена! – горячо возразил Элай, – вы знаете, что власти разыскивают шпионов этого подлого выскочки из Македонии, зовущего себя царем Александром? Якобы они–то и использовали почтовиков для обмена сообщениями с самозванцем. Но теперь то этому, надеюсь, положат конец.
– Конечно, нам это известно, – кивнул Фансани, – позвольте вас спросить, какую сумму вы пришли получить?
– Половину. Оставшееся мне понадобиться чуть позже.
Торговый дом Эгиби имел отделения во всех крупных городах Персидской империи. После потери царем Дарием Малой Азии, Финикии, Палестины, Египта — то есть всех земель, прилегающих на западе к Срединному морю, сложилась странная ситуация. Запрета на торговлю с отторгнутыми македонским царем сатрапиями никто не вводил. Юный военачальник, провозглашенный недавно египетскими жрецами богом, в свою очередь, тоже не чинил препятствий купцам, так что караваны по–прежнему пересекали Великую пустыню[20] .
Сохранились все прежние экономические связи. Поместив деньги в отделение Торгового дома в городе, находящемся под контролем эллинов, легко можно было забрать их на территории, занимаемой персами. Так почему бы, рассудил командир Элая, не воспользоваться столь удобным способом финансирования тайной миссии в Вавилоне. Перевозить деньги по дорогам было небезопасно. Другое дело — долговая бумага, в которой значится имя получателя.
Папирус, один вид которого произвел столь удивительное воздействие на распорядителя зала, караван доставил накануне. По нему полагалась очень значительная сумма. Именно поэтому в отделении торгового дома Эгиби в Газе его запечатали красным воском.
– Могу ли я полюбопытствовать, насколько позже вам может понадобиться оставшаяся часть денег? – управляющий растянулся в подобострастной улыбке.
– Через неделю или месяц. Не могу точно сказать. Как пойдут дела. Но разве это так важно?
Вопрос этот остался без ответа, так как в общем зале вновь зашумели.
– Я же говорю – ушла вода. Урожай гибнет! Мне семью кормить теперь нечем, не то, что долг платить!
– Молись своим богам, крестьянин, – лениво произнес конторщик, – больше денег ты здесь не получишь. Следующий!
Фансани покачал головой и задрал взгляд к потолку, демонстрируя явное неудовольствие и раздражение.
– С утра нас осаждают, – извиняющимся тоном произнес он, – дамбу разрушило. Не слыхали? Треть посевов
