Дощатая дверь по ту сторону занавески захлопнулась. Точно такую же, расположенную зеркально, Элай запер, как только вошел. Глухо стукнула задвижка, и теперь в помещении их было двое.
– Сегодняшняя облава на площади, – сразу спросил грек о главном, когда под таинственным посетителем скрипнул топчан, – там были люди Ферзана. Почему ты не сообщил заранее?
– Как же, как же, – отозвался шипящий голос из–за полотняной перегородки, – змея едва не проглотила лягушку.
– Ты пытаешься оскорбить меня!? – вспылил обычно сдержанный Элай.
– И в мыслях не было. Ты просто не знаешь о том, что приближенные за глаза зовут Ферзана щитомордником. Из–за формы его носа, а также за хитрость, изворотливость и умение быстро пожирать врагов. А вас, эллинов, он сам как–то назвал лягушками. Якобы вычитал в одной из книг, написанных вашими мудрецами, что греки расселились по берегам морей, как лягушки вдоль границ болота[41] . Не думал, что сравнение с ними покажется тебе обидным.
– Да ты, я погляжу, философ.
– Подглядывать не надо. Мы же договаривались.
Тень, которую отбрасывал говоривший на перегородку, двинула головой. Агента звали Пепе. По взаимной договоренности аптекарь не мог зайти на соседнюю половину. Осведомитель требовал для себя полной анонимности. Встреча второй раз проходила в помещениях при в Оракуле Геи[42] – огромном подземном лабиринте, построенном в самом сердце города на пожертвования греческой общины. Здесь часто назначали свидания, в том числе и любовные. При этом легко было сохранить их в тайне. Несколько отдельных входов вели в сеть коридоров, а они – в отдельные помещения, подобные тому, в котором находились Элай и Пепе.
Посетители часто кутались в одежды, так что лиц было не видно. Да и те, кто содержал этот полу–храм – полу– постоялый двор к этому никогда не стремились. В конце концов, намного больший доход приносила именно сдача номеров, чем плата за предсказания Оракула. В лучшем случае, служащие могли догадаться о том, встречаются ли мужчина и женщина или двое мужчин. Последнее, впрочем, тоже было делом обычным.
– Не называй меня больше так, – произнес Элай, – и ты не ответил на вопрос.
– О чем ты хотел, чтобы я тебе заранее сообщил? О том, что готовится арест разбойника–грека? Кто же знал, что это твой человек? Растяпа–плотник описал какого–то молокососа, а мне он не платит. Мне платишь ты.
– Ферзан – расскажи мне все, что знаешь о нем, – потребовал грек.
– Все о человеке знают лишь боги. Он из Гиркании – страны волков, но родители – чистокровные персы. Отец – простой рыбак. Но сына отдал учиться. Говорят, у него – острый ум. Именно благодаря этому, его призвали ко двору Дария. Точнее, тогда этого трусливого человека звали еще Кодоманом. Ты же знаешь, он был сатрапом Армении. Вместе с ним Ферзан оказался в столице. Однажды он оказал царю неоценимую услугу и стал одним из его доверенных лиц. Дарий – слабый политик, но раньше окружал себя талантливыми придворными. В этом была его сила.
– Почему раньше?
– Люди меняются. А на троне – меняются очень быстро.
– Он прибыл сюда с тысячей бессмертных, – уточнил Элай, – и он – их командир. Его возможно подкупить или запугать?
– Чтобы подкупить, у тебя не хватит денег, а что касается страха... – Пепе сделал паузу. – Я расскажу тебе одну историю. Это было зимой. Ферзан возвращался из Бактрии[43] , где занимался тем, что по приказу Дария устранял одного продажного сатрапа и сажал на его место Бесса. Так получилось, что гирканец с небольшим отрядом отстал от основных частей. Места, по которым они проходили, мало назвать дикими.
