- А я что из золота деланная? - фыркнула я. - Если уж его не научили, то меня и подавно, женщина в наших краях разве что немногим дороже коровы. Так что магистр ни читать, ни писать, ни тем более считать мы не умеем. Как будете нас учить? Сразу предупреждаю: пороть - не дамся, - гордо вскинув подбородок, заявила я.
Лукаво улыбнувшись, маг сказал:
- Не страшно, есть вещи по страшнее порки.
Почему-то ему хотелось верить.
Дни полетели, словно кошмарный калейдоскоп из изучения письма, чтения, цифр, работы по дому, ухода за ненавистной травой из-за которой, чтобы всё успеть, приходилось вставать гораздо раньше, чем обычно. Меня всегда считали не слишком выносливым ребёнком, должно быть потому, что среди селян бытовало мнение, что именно старший близнец получает здоровье и силу характера, а младший всё остальное. Как ни печально мне признавать, но по части здоровья Ким и впрямь был сильнее и выносливее меня. С самого младенчества я постоянно болела, а учитывая здешний климат, это было чудом, что удалось прожить хоть один десяток лет и разменять второй. С каждым разом, что приходилось преодолевать гору, поднимаясь к Орэну, мне думалось, что я становлюсь сильнее, хотя моё самочувствие по возвращению домой твердило обратное. Ноги распухали и нестерпимо ныли, всё тело ломило так, словно по мне весь день прыгала бешеная коза. Не говоря о том, что во сне меня иногда лихорадило. Естественно тем, кто это заметил, был Ким, ведь спали мы с ним, как младшие дети вместе на печке. И вот как-то в одно прекрасное предосеннее утро, растолкав меня немного раньше обычного, он решил преподнести одну из своих светлейших идей.
- Ты со мной больше не пойдёшь, - не терпящим возражения тоном, сказал Ким.
- Ммм, - ещё не понимая до конца, что от меня хочет в такую рань этот болван, промычала я.
- Я тебя больше не возьму, - как можно резче повторил он.
Больше уснуть я не смогла, в голове всё тут же прояснилось и я, буквально подскочила, ловко повернулась на другой бок и буквально взгромоздилась на брата. Должно быть, выражение моего лица говорило о многом, раз его решимость, как ветром сдуло.
- Ну, послушай Мара, ты посмотри, на кого ты стала похожа из-за этих занятий?! Ты думаешь, я не вижу, как ты всякий раз корчишься от боли, стоит тебя кому-нибудь задеть или попросить лишний раз встать вечером? Думаешь, не замечаю, как ты дрожишь по ночам? А сама горишь, словно вся в огне!!! Или не замечаю, как тяжело ты дышишь, когда мы утром идём к Орэну?!
На это возразить мне было нечего, но и сдаваться так просто я не собиралась.
- А ты наблюдательный, как я посмотрю? - переводя дух, съязвила я.
- Мара перестань, я же не слепой, - с болью в голосе, проговорил Ким.
- Тогда есть встречное условие братишка, - я едва ли не шипела, от злости, что выгляжу настолько жалкой в его глазах. - Хочешь ходить к Орэну, значит, будем делать это вместе или никак!
Растерянность на мгновение промелькнула в его взгляде.
- Зачем ты так, - это всё, что он мне сказал в это утро, а через час мы вместе вновь брели по горным тропам.
Орэн по обыкновению поджидал нас, сидя на небольшом крылечке перед столь жалкой, на первый взгляд, избушкой. Его глаза лучились теплотой и светом, будто глаза родного человека. Прошло уже около месяца с того момента, как мы впервые встретились. И, как это не странно, но он начинал мне нравиться. Моя враждебность с каждым днём всё больше исчезала, сменяясь уважением и лёгкой привязанностью. Ким же, как мне казалось, нашёл своё личное божество, в лице почтенного старца.
- Что-то вы сегодня рановато? - улыбаясь, сказал маг.
- Просто раньше вышли, учитель, - с придыханием сказал Ким. - Я бы хотел с Вами поговорить, - Ким невольно обернулся в мою сторону, и продолжил, - наедине.
Орэн нахмурил брови, а я непонимающе уставилась на брата.
- Хорошо, Ким, - предвосхищая меня, затараторил маг. - Пройди. А ты, Мара, подожди нас здесь. И кстати, можешь не пытаться подслушать, стены - защищены на этот случай.
Щёки мои запылали огнём, что означало ещё немного и взрыва эмоций с моей стороны не избежать. Но на этот раз ничего кроме гневного взгляда в сторону мага и брата я себе позволять не стала. 'Вот всё-таки мерзкий
