– Потом я вернусь к иллюминатору...
– Нет, полковник!
Лейтенант Торвен потянулся, разминая кости, тронул ладонью ноющее колено. Не боец! Но остальные не лучше. Воскресший Волмонтович, нет слов, кентавр – но кому-то ведь нужно нести девушку?
– Возле иллюминатора подежурю я. Ты нужен на складе. Кроме того, в два конца ты не успеешь. А если они пройдут Банку... К чему тогда были все эти танцы?
Лицо Эрстеда дрогнуло, как от зубной боли. Словно вновь он стоял у свежей могилы. Холм мерзлой земли, торчат не кресты – сабли с грязными кистями на эфесах. «Прощайте, волонтеры! Нет, до свидания. До скорого!..»
Из Черного полка домой вернулась десятая часть.
– У тебя дети, Торвен.
– У тебя тоже, – равнодушно ответил Зануда. – Удивил!
– Гере Эрстед! Пора!..
Дон Кихот нервничал. Даже рыжий ловец угрей – и тот пятился в глубь Башни. Белокурый Арне-наблюдатель уже спустился вниз, благо не держали.
– Хорошо, – вздохнул полковник. – Кто знает, где рубильник?
– Я! Я знаю! – с радостью выкрикнул рыжий.
– По моей команде! – Эрстед дождался, пока Волмонтович исчезнет в темноте со своей драгоценной ношей. – Торвен? Ты как без трости?
Зануда ударил о порог прикладом ружья.
Оба выжидали. Мертвецы идут на приступ – такое и Александру Дюма не придумать. Дешевка она, мсье, ваша «Нельская башня»! Ближе, ближе... Пустые глаза, пустые глазницы. Тянутся закостеневшие руки, отпали челюсти, висят распухшие языки. Авангард подошел вплотную – десять-пятнадцать шагов, и толпа вольется в дверь, сминая двух глупцов. Д-дверь, как говаривал убийца старины Ольсена, зубастый негодяй с чудо-зонтиком...
Слева – пара колонн. Справа – пара колонн.
Молчаливые часовые.
– Отойдем от греха! – крепкая рука ухватила Торвена за локоть, потянула в коридор. – Ох, что-то будет... Честно говоря, я сам плохо знаю, что сейчас будет. Ты мне веришь, лейтенант?
– Верю...
– Ну и славно. Рубильник!
От вопля полковника у Торвена зазвенело в ушах.
– Есть – рубильник! – донеслось из подземных недр.
– Зажмурься, лейтенант!
К счастью, Зануда успел вовремя выполнить приказ. Ослепило, но не слишком. Проморгавшись, он вытер слезы – и увидел. Между парными, угольно-черными колоннами, охраняя вход, плясали, выгнув спины, огонь-коты. Дыбом шерсть, белая с синим отливом. Распушились генеральские усищи, брызжут искрами. На клыках кипит слюна, пузырится.
Шипят зверюги, пугают врага...
Есть такая кошачья порода: электрические дуги. Знатные котоводы старались, выводили: русский физик Василий Петров, «англичанец» Гумфри Дэви – и итальянец Алессандро Вольта. Всем миром, значит, работали.
Гроза изумилась, громыхнула, восхитившись делом рук человеческих. Над мокрыми волосами «потопельников» вознеслись струйки пара. Запахло озоном – так остро, что Торвен чихнул. Расчихались и гиены – твари пятились, воротили морды, плакали навзрыд хриплыми детскими голосами. Хотя огонь-коты вроде бы ничего не могли им сделать...
Если, конечно, не совать хвост в пламенную пасть.
Воздух потрескивал, напоенный электричеством. Зануда дышал полной грудью, чувствуя, как возвращаются силы. Зато мертвецы ложились на булыжник один за другим и застывали. Складывалось впечатление, что шипение вольтовых дуг – нет! само присутствие бешеных котов! – изгоняет прочь злую волю, направлявшую Нептуново стадо.
Задние, кто не захотел коченеть в Эльсиноре, поворачивали обратно, тащились к воротам, ускоряя шаг – спешили в мокрую, холодную могилу. Домой, в глубины Эресунна! Гиены не препятствовали. Твари старались не глядеть на сверканье между колоннами. Но их будто на веревке тянуло, выворачивало толстые шеи...
– Уходим!
