туман продолжал сочиться из юты. Там, где иной истек бы кровью, она истекала белесой слизью. У грязных ступней, булькая, скопилась целая лужа. Жидкость вспучивалась пузырями, нестерпимо воняла, клокотала, извергалась вверх...
Минута, и рядом с шаманкой встало ужасное существо – похожее на человека, но гораздо выше. В растрепанной накидке из соломы, с маской вместо лица, бодая воздух кривыми рогами, существо плясало на месте. Так пляшет мальчишка, которого не отпускают справить нужду.
– Кто не слушается папу? – взревел великан, размахивая кухонным ножом, похожим на серп месяца. – Кто не слушается маму?!
Пин-эр решила, что сходит с ума. Язык островитян она понимала с пятого на десятое. Но и этих знаний хватило, чтобы вникнуть в смысл вопроса. Кто у нас тянпуру кушать не хочет, а? Кого мы резать будем? Хихикая, пуская слюни, она следила за существом, ринувшимся вдогонку за собакой. Визг, рычание, рев демона, утративший членораздельность...
Какофония удалилась, скрывшись за рощей, и наконец затихла в лесу.
– Он его убьет? – спросила китаянка.
– Нет, – задыхаясь, ответила юта. – Не догонит.
– Кто это был?
– Мой
– Собака? Твой предок?
– Я не о собаке...
Духов-предков Пин-эр представляла иначе. Благообразный лик, седая борода; глаза преисполнены мудрости. А тут – рога, нож, маска... От такого постояльца и впрямь станешь трястись с утра до вечера.
– А собака? Кто она? Тоже предок?
– Нет, – вздохнула юта.
Выглядела она смертельно больной. Даже вздрагивать перестала. Тени сбежались, обступили, измазали грязью – скрыть ушибы, синяки, ссадины... Вместо лица – маска. Дух-оборотень, паанту-ками.
– Будь она предком, – юта закряхтела, сдерживая стон, – я бы договорилась... Собака – чужая. Верней, твоя. Я слышала о таких псах. Жители островов Ямато называют их – ину-гами.
– Что это значит?
– Пес-бог.
Пин-эр и богов представляла себе иначе. Сегодня был день открытий.
– Моя собака? Что ты хочешь сказать?
– Ты хотела отомстить. Теперь хотят отомстить тебе. Каждый вечер ину-гами будет выходить на охоту. Прячься, сбивай со следа – он найдет тебя. Единственный способ спастись – одиночество. Если рядом с тобой не окажется человека или зверя – ты в безопасности. Ину-гами нуждается в теле. Для нападения ему нужно отыскать подходящее логово...
Китаянка вспомнила первую встречу с ютой.
– Выходит, ты все-таки пророчила.
– Да, – согласилась шаманка. – Выходит, так.
Сгущалась темнота. Глаза юты светились желтыми огоньками. Где-то закричала ночная птица. Ей откликнулся хор сородичей. Начался дождь – легкий, «сливовый», как говорили на острове. Капли приятно остужали разгоряченные схваткой тела. Хорошо бы растянуть ночь, подумала Пин-эр. Пусть длится вечно.
Никакого рассвета. Никакого дня. Никакого вечера.
Никакого ину-гами.
– Он точно его не убьет? – с робкой надеждой переспросила девушка.
– Точно. Тидзи не станет долго преследовать одну и ту же цель. Ему быстро надоест. Он заскучает, забудет про пса и займется чем-то другим. Не надейся, дитя.
– Кто-нибудь способен убить проклятую собаку?
– Вряд ли. Святой? У меня нет знакомых святых. Кикое-огими? Нет, Верховная жрица откажется. Негоже сестре короля спасать чужую заброду. Китаянка – жертва мести японцев? Кикое-огими наверняка откажется от участия. Умолять богов? Напрасный труд. Боги любят смотреть на охоту. Ты им – никто, и ину-гами – никто. Вы оба – забава...
– Море остановит ину-гами?
Шаманка задумалась. Ей не требовалось объяснений. «Пришла собакой, сбежишь от пса... Это справедливо». Покинь
