– Ищем трон царя Соломона, – призналась я.
– Евреи, – пояснил остальным мрачный тип с челкой.
– Нет, ты скажи, в самом деле промахнулись? – спросил исхудавший паренек.
– А давно идете? – спросила я.
– Мы верим в великого Кришну и вечное благо. В спасение через добро! – крикнула беременная девица. Видно, ей все это уже порядком надоело.
– И давно идете? – спросила я.
– Мы сами из Люберец. Мы примкнули к туристской группе в Монголию, – сказал длинноносый.
– На поездку в Индию характеристик не дали, – сказала беременная, а мрачный тип с челкой пояснил:
– Монголия является страной социалистического лагеря.
Исхудавший паренек показал мне крепкую палку, всю изрезанную зарубками.
– Шестьсот семьдесят дней, – сказал он. – Особенно трудно приходилось в Китае. Но мы в коммуне работали.
– Всех бы повесила! – закричала беременная.
– Василиса, Василиса, – стали уговаривать ее товарищи. – Где твое смирение?
– Нет, – сказала я. – В таком состоянии вам идти дальше нельзя. Вам не выдержать пути до Бенареса.
– А что делать? – пискнула бритая девица с плоской грудью. – Мы уже на грани истощения!
– Мне вредно питаться одними овощами, да еще немытыми! – поддержала ее беременная.
– Тогда послушайтесь моего совета. Следуйте за этим добрым буддийским монахом, который ведет вас к монастырю. Остановитесь в монастыре, поживите там, может, месяц, может, два. А там уж решайте. Возможно, кто-то захочет вернуться домой, а кто-то перейдет в буддизм.
– Только не это! – закричал длинноносый.
– А если не оставят? – пропищал исхудалый паренек.
– Оставят. – Я обратилась к монаху, который не поднимал на меня глаз, и с помощью Любы спросила, насколько добры и гостеприимны монахи монастыря в Линили. Монах ответил, что монастырь славится своей заботой о странниках, в нем можно будет жить в качестве помощников, собирать плоды в саду, чинить и мастерить – кто что может.
Это я перевела бывшим советским туристам, а ныне кришнаитам, ищущим Бенарес и, возможно, покойного гуру Наликанта Шастри.
Как вы, может быть, догадались, пока я разговаривала с советскими паломниками, у меня созрела идея.
– С вами пойдут еще шесть местных кришнаитов, – сказала я. – Вы включите их в свою гриппу.
– Еще чего не хватало! – возмутилась беременная, но длинноносый сообразил, что заинтересован в моей поддержке, и сказал:
– Если они наше жрать не будут, пускай идут. И пускай учтут, что язык общения – русский! Везде.
– Хорошо, – пообещала сообразительная Люба.
Она же и поскакала как серна к пещере, чтобы привести своих спутников.
К сожалению, я не могла дать им денег на дорогу, но предусмотрительная Не-лю взяла высыпавшиеся из мешочка рубины, так как правильно рассудила, что раз земные жители ценят эти блестящие камешки, значит, стоит ими запастись. Я же убедила По-иза и Любу проявлять в будущих сделках с рубинами крайнюю осторожность.
По моей подсказке пришельцы разделили между собой части одежды покойного Сато и раздетого Матура. Зрелище было странное, но именно эта нелепость в одеяниях примирила советских кришнаитов с пришельцами с планеты Дом. Склонному к пижонству Ут-бе-бе достался пиджак Матура, Не-лю взяла себе полушорты Сато, капитан натянул марлевые дхоти Матура, По-изу досталось его нижнее белье…
И когда я, стоя на склоне, смотрела на увеличившуюся группу, она показалась мне вполне гомогенным образованием, словно паломники топали вместе через весь Китай. Только потом я вспомнила о себе, но не было сил и отваги лезть в подземный ход и искать одежду на берегу озера, так что я ограничилась набедренной повязкой из рваного мешка.
Я прошла с паломниками три мили, что отделяли пещеру от военного лагеря.
По дороге мы говорили мало и тихо. Я предупредила советских друзей, что там сидят в засаде солдаты, которые вылавливают всех кришнаитов и отправляют на родину. Поэтому кришнаиты шли буквально на цыпочках.
А когда тропинка, миновав лагерь, свернула от реки, я попрощалась с пришельцами. Прощание получилось сдержанным, потому что я не знала, как у них на Доме прощаются сердечно. Я обещала приехать в монастырь и помочь им советом, но надеялась, что вместе с советскими друзьями они доберутся даже до Бенареса.
Потом я попрощалась с советскими друзьями и пожелала беременной Василисе замечательного сыночка, на что исхудавший юноша сказал, что он хотел бы девочку. Я не ожидала, что он и есть отец семейства, потому замолчала.
Длинная процессия малоодетых людей человек за человеком исчезала в банановых зарослях. Вдруг беременная Василиса, по-утиному переваливаясь, поспешила назад и сунула мне в руку какую-то палочку.
– Анита, – прошептала она. – товарищ Крашевская! Советский Союз в моем лице надеется на сознательность польских товарищей.
И засеменила следом за остальными, сверкая черными пятками.
Оказалось, что Василиса оставила мне туго скрученную полоску тонкой коры, на которой спичкой или палочкой было выдавлено:
«Совершенно секретно. Предс. КГБ лично.
Двигаемся на Бенарес. Прод. наблюдение. ЦРУ внедр. шесть агентов. След. послание оказией. Майор Пупыщ».
Когда я поднялась в лагерь, утро уже вступило в свои права. Поляна была залита солнцем. Она была пуста, если не считать часовых, стоявших в отдалении. Из большой палатки, где была столовая, доносились голоса.
Я устало добрела до той палатки и, откинув полог, вошла внутрь. Я не хотела никого удивлять, мною владела лишь одна мечта – поесть и завалиться спать.
Но почему-то все обернулись ко мне – один за другим, и на их лицах появилось одинаковое обалделое выражение.
Все молчали.
Молчание нарушил директор Матур.
– О нет! – завопил он на всю долину. – Изыди, злой дух!
Он закатил шоколадные глаза и грохнулся в обморок, потянув на себя скатерть вместе с кофейником и кастрюлей с порриджем, и оставил меня, мерзавец, без завтрака.
Юрий Сидорович Вспольный
Появление Аниты Крашевской, уже похороненной и оплаканной нами, за несколько минут до выхода очередной партии на поиски ее тела, вызвало шок в палатке, где мы завтракали. Эта милая молодая женщина была обнажена, как Афродита, вышедшая из морской пены.
Первым спохватился профессор Никольсон.
Когда Матур потерял сознание, потащив со стола скатерть, Никольсон ловким движением старого тореадора подхватил эту скатерть и, сделав несколько быстрых шагов, накинул ее на Аниту.
Тогда Анита поняла, в чем дело, устало улыбнулась и сказала:
– Спасибо. Вы очень любезны, сэр.
И так поправила на себе скатерть, что показалась нам прекрасной гречанкой, одетой в лучших гомеровских традициях.
Оказалось, что майор Кумтатон с самого начала подозревал Матура в связях с контрабандистами, и ему не стоило труда отыскать в тот же день останки убитого японцем гонца.
Я не должен был этого знать, но, когда живешь в палатке, нужно говорить шепотом. Поэтому я услышал, как майор допрашивал директора Матура. Он обещал ему свободу и забвение, если тот вернет рубины, которые Матур отнял у Сато. А в этом майор был убежден, потому что два или три камешка были найдены в подземном ходе и в пещере.
Но Матур был тверд как скала. Его допрашивали весь день, но без результата.
Матур сопротивлялся, как буйвол, до тех пор, пока майор не пригласил ожившую свидетельницу – Аниту. Анита показала, что не видела, чтобы Матур убивал Сато, но видела злополучный мешочек с рубинами.
Не знаю, как они сговорились – в конце концов оба жители зарубежного государства, и я не имею права вмешиваться в их внутренние дела, но, насколько я знаю, Матур сдал все-таки мешочек с рубинами, а дело о смерти бездомного японца было закрыто.
Об исчезнувших голых людях также более никто не упоминал – все как бы сговорились, что голые люди исчезли в неизвестном направлении.
Версия, высказанная Анитой о том, что это инопланетные пришельцы, которые скрываются в каком-то горном буддийском монастыре, не нашла подтверждения. Монастырей в Лигоне тысячи. Документов у монахов и служителей отродясь не было – ну как тут угадаешь, кто лигонец, кто пришелец, а кто и вовсе советский кришнаит.
Существование последних – не плод воображения Аниты, как можно было бы предположить. В первый же вечер Анита незаметно для окружающих передала мне свернутую в трубочку кору с донесением майора Пупыщенко (или Пупыщева). Я отнекивался, говоря, что не знаю никого из этой организации, но Анита отмахнулась от моих возражений и ответила:
– Знаешь, коханый, знаешь. Если сам не оттуда.
Но сказала это без озлобления, а так, в шутку.
Она была, разумеется, права. Я знаю, кому передать это донесение.
Что же касается пришельцев, то надеюсь, они нашли себе место на Земле и постепенно вжились в лигонскую действительность. Порой, встречая на базаре или на улице людей с зеленоватым цветом кожи, я буду думать, не один ли это из потерпевших крушение? Впрочем, я не теряю надежды отыскать их следы. Это может случиться, когда к нам поступит новое донесение майора Александры Ивановны Пупыщенко. На этот раз с точными координатами.
ДОПОЛНЕНИЕ
Сегодня, провожая участников конференции, прошедшей плодотворно и принесшей ряд новых открытий, но, к сожалению, не доставившей нам счастья обнаружить новое отсталое племя, я встретился на аэродроме с майором Кумтатоном и профессором Мутанчоком.
