— Моя ревность была бы приятна тебе, а, кудряшка?
— Не стану спорить, — какой смысл лгать, если тебе все равно не поверят. Но и правду можно сказать по-разному, так? — Люблю я Даниэля, но ваша ревность была бы мне очень приятна.
— Мне придется вас обеих разочаровать, — вампир улыбался, не показывая клыков. Своего рода искусство. — С моей стороны была также не ревность, а уязвленное самолюбие.
— Теперь уже я ничего не понимаю, — вмешалась Надя. Я благополучно опустила разговор в машине, а речь сейчас шла именно о тех словах. — Ревность? Но вряд ли ревность бывает без любви. А уязвленное самолюбие — без определенной симпатии?
— Мне кажется, Мечислав не привык, чтобы женщина, отдавшая уже часть себя, отказала ему и отправилась в постель к другому, — прозвучал спокойный голос Даниэля.
Передо мной на стол лег четвертый рисунок. Дельфин и русалка. Красиво. Море, волны, ночь, луна и даже лунная дорожка на волнах. И два гибких силуэта — русалка, выпрыгнувшая из воды и пойманная в миг прыжка — и глядящий на нее с тоской дельфин в углу рисунка.
— Очень красиво. Ты гений, Даниэль. Впрочем, гении в быту хуже чумы, — высказалась Надя. — Намучается Юлька с тобой. Это не ешь, то не пьешь…
— Надя, — прошипела я. Вот так всегда, только поверишь, что у человека есть мозги — и он тут же спешит тебя огорчить. Ну, кто ее за язык тянул!? Теперь Даниэль расстроится!
— Юля, два слова о ревности, — Даниэль, кажется, не был огорчен. Вместо этого он выглядел, как натуралист- любитель — любопытно и слегка плотоядно. — Знаешь, я поражен твоей стойкостью в отношении Мечислава.
— То, что мне его не захотелось — это стойкость?
— Да. Особенно после первой печати. Я ожидал, что у вас будет секс, но этого не было. И самообладание сохранила именно ты. Более того, ты уже на трезвую и ясно соображающую голову выбрала меня. И я очень хотел бы получить объяснение твоему поступку. Если ты сама понимаешь, что именно сделала.
— Да что я такого сделала!? — просто взвыла я. — Ну да! Выбрала одного вместо другого!? Так, что ли!? Но сердцу не прикажешь!
— Первая Печать объединяет скорее тела, чем души, — пояснил Даниэль. — И если фамилиар и вампир — разного пола, а часто даже и если одного — все заканчивается в постели.
Я вспомнила, насколько близка была от постели — и покраснела. Если бы я прошлой ночью не смогла удержаться, что было бы тогда!? Хотя и так понятно — что. Несколько восхитительных ночей. Но всю жизнь они не заменят. А Даниэля я бы потеряла навсегда.
— У меня никогда ничего не было, как у людей.
— Это не оправдание, кудряшка.
— Другого не будет! И вообще, с какого это перепугу я тут оправдываюсь!?
— А вот это верно, — вставила Надя. — Господа вампиры, оставьте мою подругу в покое! Она, в отличие от вас, живет на свете девятнадцать лет и часто сама не может себя понять. Зато на ваш вопрос могу ответить я. Старая и мудрая сова.
Все внимание тут же обратилось на Надежду.
— Интересно будет послушать, — процедила я, испепеляя ее взглядом.
Надя даже ухом не повела в мою сторону.
— Ну, так послушай. Из твоего рассказа я поняла, что твои… спутники уже видели твою Екатерину?
— Видели. И что?
— И должны были ее хорошо запомнить. Не правда ли, она красавица, господа?
Вопрос был задан вроде бы и в пространство, но смотрела Надя на Даниэля. И вампир кивнул, рассыпая по плечам темно-каштановые пряди.
— Да, могу сказать как художник, что она очень хороша.
Надя довольно улыбнулась и стала похожа на большую кошку.
— Я видела фотографии. Она и в детстве была само очарование, — Подруга рассматривала пятно на потолке, классически держа паузу. — Наша Юля рядом с ней просто не смотрелась. А их семьи были дружны. И девочки большую часть времени проводили вместе. И, разумеется, Юля всегда проигрывала на фоне своей подруги. Та была более красива,
