— Можно.
Я осторожно (а вдруг укусит в качестве доказательства?) Раньше Катька не кусалась, но ведь все когда-то начинают? Вчера он был Мишка Кузнецов из соседней квартиры, а сегодня он на полном серьезе заявляет, что он — Наполеон Бонапарт и требует у правительства ядерную ракету, чтобы стереть с земли Эльбу, дескать, достала она его за время ссылки до печенок и глубже! Так вот, я подошла к подруге и повернула ее шею к огню. Ну что вам сказать? Я все-таки биолог, хотя и второкурсница. И кое-что знаю. Это определенно был укус. Два следа от клыков. Аккуратные такие. Ни разрезов, ни разрывов. Два прокола. Как сапожным шилом ткнули. Увы — это были клыки, а не шило. Правда, чьи это были клыки, я определить не могла. Странный какой-то укус. Интересно, чей он на самом деле? Вслух я этого, понятно, не спросила. Подруга и так была на грани тихой истерики. Представляю, что она мне ответит на скромную просьбу стряхнуть лапшу с ушей и изложить все, что с ней произошло!
— Согласна. Это укус. И как это произошло?
Я старалась говорить медленно и спокойно. Как с больным животным. Там тоже не так важны слова, как голос. Интонация. Тепло, спокойствие, обещание защиты и помощи. Если вы освоили этот номер — вы уже на тридцать процентов психиатр. Потому что больной человек ничем не отличается от больной свиньи. Даже хуже бывает. Остальные семьдесят процентов (знания, умения, навыки) придут позднее.
— Это было ужасно, — медленно произнесла Катька. И опять замолчала. Мне ужасно хотелось потрясти ее, как медведь — грушу, или как-то поторопить скачивание информации, но пришлось заткнуться и слегка сжать ее руку. Никогда не торопиться — это второй принцип при работе с теми же животными. С людьми это тоже помогает. Кажется, мы сидели так уже целую вечность. Катька — в кресле, я — рядом с ней, на ковре, сжав ее руку. Потом Катя заговорила. Так медленно, словно каждое слово не рождалось во рту, а поднималось к губам откуда-то из желудка.
— Это было вчера вечером. Вчера была суббота. Ты знаешь, лучше всего гулять по субботам.
Я знала. Другой вопрос, что я терпеть не могла все эти дискотеки. Для танцев я была слишком неуклюжа, музыка меня раздражала, а постоянные запахи табака и алкоголя сводили с ума и доводили до бешенства. Не говоря уже о попытках всяких уродов ко мне клеиться. И с чего они взяли, что такие уж остроумные? Одному я чуть морду не набила. А кто просил этого алкоголика мне задницу щупать!? Он мне чуть только в кишечник не влез! Спасибо, друзья удержали, так что обошлось без членовредительства! Поэтому меня приглашали на гулянку, только если она должна была пройти у кого-то на хате. Иногда — у меня. Но обычно я проводила вечера в компании с родными и очередной книжкой. А что говорит Катя? К ней-то это не относилось. Она была звездой всего курса. Одна из очень немногих девушек на физмате, к тому же не кикимора и не блатная дура. Это дорогого стоит. Катюшка пользовалась популярностью и получала от этого огромное удовольствие.
— Мы пошли в «Волчью схватку». Ты знаешь, где это?
Я кивнула головой. Да, я знала. Чисто теоретически. Меня никогда не привлекал разноцветный неон. Хотя название мне понравилось. На фасаде здания были нарисованы два дерущихся волка — белый и черный. И кто бы их ни рисовал — он был мастером своего дела. Два волка сплелись в смертельной битве. Когда я проходила или проезжала мимо, мне казалось, что я вижу, как ходят мышцы под разноцветными шкурами. Иногда я даже меняла маршрут, чтобы проехать мимо. Мне это обходилось часа в два потерянного времени, но уж очень хотелось. Почему — потерянного времени? Потому что находилась «Волчья схватка» на самой окраине города. Там когда-то был особняк какого-то графа (Да, у нас и графья водились!). Мужик желал жить за городом, подальше от суеты и суматохи. После революции графа извели, как антисоциальный и антисоциалистический (какое я умное слово выучила!) элемент, домик приватизировали в пользу государства и разместили там какой-то комитет. Во время Великой Отечественной, когда к нам пришли фашисты, им этот домик тоже очень понравился. И они оборудовали в нем штаб. Там их и похоронили. Граната — вещь хорошая, особенно если она ручная. Рвануло так, что только осколочки от стен остались. Потом, после войны, домик отремонтировали, порядком изуродовав. А после пришествия всякой гадости типа демократии и гласности — точно не помню, какой это был год, потому что была тогда маленькая и глупая, но точно не девяносто первый, а позже, так вот, после этого особняк откупил какой-то крутой мэн и затеял там реставрацию. Устроил казино, бар, танцзал, стрип-клуб и еще какую-то хрень. Закончилась эта перестройка года три назад, а волки на фасаде появились сравнительно недавно. Месяца четыре-пять, от силы полгода.
— Ты ведь там никогда не была?
Я опять кивнула головой. Не была. И не хочу. Скорее всего, этот клуб ничем не отличается от остальных. Несколько столиков. Танцпол. Кабинка диджея. Может быть пара закрытых кабинетов. Неинтересно. Вся разница между этими клубами
