раздумал. Права была Настёна. Первейшее это дело — мужика накормить.
— Обязательно обрезать?
— Если только сильно-сильно любишь, — вздохнула. — Так что придётся.
Он улыбаться перестал и откинулся на спинку стула, не сводя с неё пристального взгляда.
— Точно ремнём нельзя? — уточнил с каким-то сожалением.
Ну вот, только расслабилась!
— Запрещено! — сказала как можно решительней. — Ты, если не раздумал, так ругай, словами.
— А так не интересно, — ухмыльнулся он. — Ты мне лучше добровольно расскажи, чем сегодня занималась.
— Ладно. С чего начать? Про цепь или про деревню?
— Давай про цепь, — серьёзно кивнул он.
Рассмешить его рассказом про приключения соседки не удалось, но слушал с интересом. Только усмехнулся, когда закончила:
— Повезло Грачёву — такая девушка досталась!
— А тебе что — не повезло? — возмутилась Маруся.
— Да как тебе сказать — ремнём нельзя…
— Ты это сейчас что? — спросила осторожно. — Издеваешься, да?
— Немножко, проницательная ты моя, — признался он, ухмыльнувшись. — Ты, Марусь, не отвлекайся. Тебе про деревню еще рассказывать.
Пришлось рассказать про полёт в деревеньку, про копёшки для евражек и про то, чем её кормили, да с кем познакомилась. Утаила лишь Антошку и то, как тот кормил её малиной. Ясно же, что капитану это не понравится.
— Вот чую, Маруся, не учили тебе допросов вести.
— Ну и чего? — хлебнула молока, с любопытством глядя на жениха — что ещё выдумал?
— И врать ты не умеешь — уж прости.
— Врать???
— Или не надо было рассказывать так подробно, или уж рассказала бы всё, а не подавала знаки, что жаждешь чего-то скрыть.
— Какие знаки?
— Неважно. Потом научу. Может быть. Ну и чего такого я не должен знать?
— А уверен, что что-то было?
— А то! Колись уже, милая.
Маруся вздохнула и, набрав в грудь воздуха, выпалила на одном дыхании:
— Был там Антошка, парень, угостил малиной, пытался обнять, получил по лицу. Приложила лёд.
— Сразу дерешься? — рассмеялся Василий. — Парень-то понравился, небось? Иначе бы не скрыла.
Взглянула исподлобья и буркнула:
— Мне многие нравятся, а люблю я только тебя!
— Уверена?
— Ты же сам понять можешь — правда или нет!
— Знаю, что правда, только страшно.
— Тебе? — поразилась она.
— Да, милая. Слишком уж у нас хорошо всё, а жизнь давно научила, что так не бывает. Понимаешь ли?
— Ага. А я тебя боюсь, — сказала тихонько. Признаваться — так самое время. Только струсила сразу, и отвела взгляд. Вдруг рассмеётся и не поймёт.
Услышала, как он встал, обошёл стол и, взяв её за руку, заставил подняться. А потом схватил на руки и закружил по кухне.
Она даже засмеялась от неожиданности:
