знакомая мне табличка с пояснительным текстом. По замыслу автора этого арт-объекта любой желающий может сесть на стул, одеть наушники и послушать космическую музыку. Олег спешит первым поучаствовать в этом аттракционе.
Я смотрю, как он водружает свое тело на стул, натягивает на голову наушники. Отстраненно смотрит мимо меня, слушает музыку. Потом снимает наушники.
- Фуфло какое-то, а не музыка! Ничего космического.
- Может быть, имелось в виду, что ты должен услышать музыку собственного микрокосма?
- Тогда я услышал пердеж обожравшегося гамбургеров яппи.
- Бывает.
Олег смотрит по сторонам. Кроме нас в этом зале сейчас никого. Наушники вставлены в разъем в стене, что-то вроде розетки. Он отсоединяет их от разъема.
- Это же кража! – говорю я ему.
- Нет, друг мой, это искусство! А теперь быстро покидаем помещение!
Уходим. Олег уносит с собой трофей. Формально это кража, но спорить с Олегом, втолковывать ему что-то, нет желания, он – взрослый человек, сам знает, что делает. Он спешит пояснить:
- Я лишаю их этой ужасной музыки, а, значит, творю благо!
Как тут спорить? Мы покидаем галерею, спускаемся по лестнице, выложенной кафелем, выходим на фабричный двор.
- Короткое свидание с искусством…
- Да? Я думал, это путешествие в сумасшедший дом.
Минуем турникеты, и мы снова на проспекте.
- Кстати, тут по совместительству находится бизнес-центр, - Олег поясняет, - в смысле это же территория бывшей фабрики, часть цехов теперь – бизнес-центр, часть – лофт…
- Ничего удивительного.
- Давай еще по пиву?
Он тащит украденные наушники с собой. Нелепая картина: долговязый взъерошенный тип с наушниками. Он машет руками как мельница, проходящие мимо нас люди беспокойно оглядываются. Я решаю, что еще одна бутылка пива, и я – домой.
Пиво пьем в арке жилого дома, ведущей в двор-колодец. На стенах сырые потеки и ржавчина: кровь старого города, полного коммуналок и глухих дворов с окнами, упирающимися в другие окна. Куда-то тянутся серые мотки проводов.
- Выставка – так себе, - говорит Олег.
Тоже мне искусствовед. У меня по этому поводу вообще никаких эмоций нет. Конечно, выставка меня нисколько не впечатлила. Но, с другой стороны, я прекрасно понимаю, что современное искусство – такой же товар, как, допустим, одежда или продукты питания, и у меня нет ни желания, ни достаточных на то оснований, чтобы сравнивать друг с другом разные товары. Посмотрел и забыл.
- Если хочешь посмотреть настоящее искусство, тебе надо в Русский музей или Эрмитаж…
- Я там был. Там мертвое искусство.
- А тут живое?
- И тут мертвое. Мертвое, похороненное, а затем в довесок еще и эксгумированное.
Мир мертвых. Мы населяем его без права на жизнь живых.
- Тогда зачем вообще ходить на выставки?
- А незачем. Просто так.
- Просто так?
- Именно. В этом мире все просто так. Никакого смысла.
Я с ним согласен. Получается, что все наши поступки бессмысленны. Эта простая мысль снова и снова посещает меня, и я снова и снова констатирую тот факт, что это единственно верная мысль. И все-таки зачем-то мы все это делаем?
- Хочешь сказать, лучше бы я дома сидел, чем тратил время на этот бессмысленный поход?
- Черт его знает. Может, и так.
- Тогда я пойду…
- Ну, пиво-то со мной допей… Пожалуйста!..
В мире тотальной бессмысленности мы больше всего боимся одиночества. Остаться один на один с этим пустым мертвым миром – это хуже смерти. Потому что в смерти ты теряешь лишь жизнь – не больше того. В пустоте же ты теряешь все – даже
