во всем королевстве… Не забудьте захватить факелы в расчете по одному на ры… на лицо. Оруженосцы пусть берут два. Всем должно хватить и на ретираду, это такое отступление, но не простое отступление, а почетное, если что пойдет не так, а эдак.
Он ответил с удовольствием:
— Мои уже факелы разобрали и надели доспехи. Ждем!
— Тогда по коням, — распорядился я. — Пока доедем…
Глава 5
Снова и снова поворачивал идею, что даже пасмурный день для филигонов должен выглядеть как невыносимо яркий, слепящий, даже ослепляющий. Возможно, лунная ночь для них то же самое, что для нас солнечный день на пляже, где негде укрыться от беспощадного блеска, от которого больно глазам.
Если это так, то понятно, почему уходят в Маркус перед рассветом, а появляются только с наступлением ночи. Потому, как ни странно вместо привычного щита взять факел, но через несколько часов проверим, как — работает ли этот вариант… и работает ли вообще.
Выехали на опушку как раз в момент, когда солнце опустилось за край. В небе застыли, как приклеенные, багрово-сизые облака, а на землю легла плотная тень.
Тамплиер прогромыхал:
— Встретим их на выходе из Маркуса?
— Ни в коем случае, — отрезал я.
— Почему?
Остальные лорды и простые рыцари смотрят требовательно, я почувствовал, что недостаточно просто приказать, нужно, чтоб еще и приняли мои слова, как единственно правильные.
— Хотите, — спросил я, — чтобы из крепости вышло подкрепление? С таким оружием, к которому мы еще не готовы?
Альбрехт сказал твердым голосом:
— Ваше величество, приказывайте!
— Мы пойдем, — сообщил я, — за их отрядом на расстоянии. До конечного пункта. А там ударим.
Они согласно зашумели, только Альбрехт предположил:
— Может быть, дать им возможность нахватать пленных?.. Тогда у них руки будут связаны. Придется и пленников стеречь, чтобы не разбежались, и с нами драться…
— Сам так хотел, — признался я, — но часть пленников в самом деле разбежится. А это весьма нежелательно.
Тамплиер рыкнул:
— Почему? Спасутся…
— И разнесут по селам весть, — пояснил я, — что от чужаков можно спастись, не гася огни на ночь. И вообще окружить село кольцом костров…
Он кивнул, очень довольный, сам еще не продлил свою мысль до самого замечательного места, но сказал бы именно так мудро.
— Так это же хорошо!
— А филигоны, — закончил я, — видя, что уже не могут поймать ни одного человека, поднимутся вверх и уничтожат здесь все с высоты. Вы этого хотите, сэр Тамплиер?
Он проворчал что-то нечленораздельное, но отступил на шаг. Альбрехт сказал в нетерпении:
— Хватит пользоваться добросердечием нашего короля, что все объясняет и объясняет, уже слушать противно… Вот там уже выходят козлоногие!..
— Пусть выходят, — сказал я, — а мы ждем, ждем, ждем…
Голосов за спиной все больше, из глубины леса один за другим приближаются отряды. С последним прибыла блистающая Боудеррия, вся в коже, но стальные вставки блестят в красноватом свете факелов хищно и победно, а из-за плеч выглядывают рифленые рукояти узких мечей.
— Не выдвигаться, — предупредил я, — а то филигоны увидят тебя и все помрут от разрыва сердца, лишив нас заслуженной победы.
Она улыбнулась.
— Я такая страшная?
— Красота, — сказал я, — страшная сила. Ты ведь красивая… и почти женщина. Как твои люди?
