— Дождались, — ответила она, понизив голос, — а то уже деревья грызли. Победа или смерть!
Я ответил невесело:
— С прибытием Маркуса это уже не лозунг. Похоже, пора выходить…
В нашу сторону из ночи пронесся на легконогом коне всадник, безошибочно отыскал взглядом меня.
— Ваше величество! Барон Дарабос сообщает, шесть отрядов вышли из Маркуса. Он предлагает проследить за тем, что направился к деревне Сиреневый Мох.
— Предложение принято, — ответил я. — Барон знает, что предлагает. Скажи, что мы встретим филигонов ближе к околице села, чтоб уж наверняка. Пойдем без факелов.
Он крикнул:
— Барон знает! Там и встретимся.
Он умчался, Боудеррия спросила тихо:
— Филигоны их не ловят?
— Странно? — спросил я. — Хотя могли бы. Но то ли одиночки не представляют интереса, то ли таких просто не видят… да-да, бывает такое даже в человеческой психике. Но сейчас разбираться некогда. Нам предстоит сделать то, к чему человек готовится всю жизнь, — убивать и снова убивать.
Она пустила коня рядом с арбогастром, что сам чернее ночи, я заметил, как недовольно поморщился Альбрехт, — то ли ревность, то ли суеверие, женщина в отряде обязательно к несчастью, — но ничего не сказал, повел свой отряд левее.
Едва выехали из-за деревьев, стало чуть светлее, все-таки не черные кроны над головой, а звездное небо, хотя разница очень даже невелика.
Карл-Антон, распределив своих магов, сам пристроился в хвосте моей группы.
Ехали в ночи, не зажигая факелы и даже не переговариваясь, с полчаса, я размышлял, что днем даже в самом темном лесу все равно светло, даже в глубоких лесных оврагах, а факелы для меня, как и для других, отвратительны тем, что из темной ночи вырывают лишь клочья реальности, а за гранью прыгающего круга света мир становится чернее черного.
Однако, как ни трудно для нас сражаться, держа в одной руке факел, а в другой меч, но придется, потому что для нас это всего лишь неудобство, а для филигонов… неудобство намного большее, если говорить осторожно.
В ночи раздался стук копыт быстро приближающегося коня, в слабом свете звезд я рассмотрел на взмыленном коне всадника, лицо белое в ночи, глаза выпучены от постоянного вглядывания в темень.
Он резко натянул поводья, прокричал:
— Ваше величество!.. Отряд козлоногих сейчас покажется во-о-он там!.. Они бегут быстро, ваше величество!.. Даже быстрее, чем все наши кони…
— Пройдут здесь? — спросил я.
— Почти, — ответил он. — Если по прямой от Маркуса до села, то сотни две ярдов левее от места, где вы сейчас.
Я судорожно вздохнул, сердце колотится часто-часто. Выдернул меч из ножен, тот мрачно блеснул в свете звезд над головой.
— Зажечь факелы!
В ночной тиши, нарушаемой только конским храпом, мой вопль пронесся далеко, и вскоре огни заблистали везде, где угадываются отряды.
И почти сразу я увидел вдали бегущих со стороны Маркуса козлоногих, довольно большой отряд, не меньше полусотни филигонов. Бегут в самом деле легко и стремительно, до этого видел их только обремененными грузом пленников.
За моей спиной барон Келляве прокричал страшно:
— Лучники!.. Товсь!..
Я успел услышал щелчки тетивы по кожаным рукавицам, зловещий свист сотен стрел, арбогастр уже уловил мое нетерпение и пошел короткими прыжками, как хищный зверь, настигающий добычу.
За спиной, а также справа и слева нарастает грозный грохот копыт. Рядом появился с пылающим факелом в руке чей-то оруженосец, крикнул отчаянно:
— Ваше величество!.. Не успеваю!.. Или медленнее, или возьмите факел!
Я молча выхватил из его руки горящий факел. Арбогастр вытянул шею и пошел ускоряющимися скачками. За спиной конский топот начал медленно отдаляться.
Факел в моей руке с треском разбрасывает оранжевые и багровые искры, в ладони другой руки зажата рукоять меча, хотя молот тоже постоянно напоминает о себе, и я цепко держал взглядом вырастающую массу козлоногих, что в ночи выглядят крупнее, страшнее и опаснее.
Я нацелился врезаться под острым углом с фланга, однако те разом замедлили бег, действуя жутковато слаженно, словно исполинская сороконожка, повернули ко мне головы и… остановились.
— За Землю! — заорал я. — За волю! За лучшую долю!..
