идеалов? У них нет понятия святости, а что мы без святости, без молитвы?.. Потому должны и просто обязаны без всякой жалости и угрызений совести уничтожить это зло.
Сигизмунд вытащил меч, приложился губами к лезвию и воскликнул пламенно:
— Мы это сделаем во имя Христа!
Я покосился в сторону слушающего нас отца Дитриха, сказал так же громко и уверенно:
— Во имя Господа. Аминь.
— Аминь, — повторили за мной воины на разные голоса.
Отец Дитрих приблизился, я поцеловал ему руку, он сказал полувопросительно:
— Последний и решающий?
— Да, отец Дитрих, — ответил я. — Разумеется, с мыслью и Его именем на устах!.. Вообще, отец Дитрих, по моему мнению, человек стал человеком в тот момент, когда подумал о Боге! Когда впервые задумался не о том, как вот щас выйдет из пещеры и добудет семье толстого мамонта на обед, а о том, что будет, когда умрет. Не может же вот так просто исчезнуть? Значит, после смерти куда-то переходит, в какую-то другую жизнь?
Он смотрел на меня пристально.
— Продолжай, сын мой.
— Этот момент, — сказал я убежденно, — и есть превращение животного в человека. А так называемый разум, умение говорить, считать… это все умеют и животные. Любая курица умеет считать свои яйца, проверено на опытах, а волчья стая насчитывает четыреста слов в употреблении.
Он кивнул, повернулся к отборной группе и сказал пламенно и громко:
— Все, кто падет в этой величайшей из битв, попадет в рай!.. Так бейтесь же доблестно! Это сражение, которое церковь одобряет и приветствует!..
— Аминь, — сказал я. — Все, братья, по коням!
Глава 10
Барон Келляве явился в шатер по моему вызову довольно быстро, а по тому, как запыхался и едва выговаривал слова, можно понять, бежал с другого конца лагеря.
Я указал на лавку по ту сторону стола.
— Присядьте, барон. Вот вино, промочите горло.
Он ответил хриплым голосом:
— Ваше величество… Это такая честь… я бесконечно признателен…
— Пейте, — подбодрил я, — прекрасное вино. Вас в десантную группу я не зачислил только потому, что для вас предусмотрено задание намного более. Ввиду его особой важности и предельной секретности миссии я не говорил раньше, только намекнул, а щас самое время.
Он охнул, порозовел, как ребенок, проговорил, запинаясь:
— Ваше величество?
— Задача трудная, — сказал я, — но и доблестная. И от вас зависит, быть дальше роду человеческому или не быть.
Он напрягся, проговорил осевшим голосом:
— Ваше величество? Разве не вы, как древний герой, идете в их логово? И ведете за собой лучших из лучших?
— Ваша задача еще значительнее, — заверил я.
Он смотрел с вопросом в очень серьезных глазах, дыхание уже выровнялось, а голос прозвучал, как зов боевого рога:
— Ваше величество?
— Вы остаетесь, — объяснил я, — в полной готовности наблюдать за крепостью, упавшей со звезд. Как только филигоны в ночи погонят новую партию пленных… Нет, не нас. Нас они должны загнать без помех, закрыть за нами ворота, затем отправиться искать новых.
Он сказал торопливо:
— Я должен напасть на врага и освободить пленных?
Я покачал головой.
— Ни в коем случае! Вы должны дать им возможность открыть ворота в Маркусе для новой партии пленных! Понимаете? Именно в этот момент и нападете!.. Когда ворота открыты.
