«МЫ ДЛЯ ВАС ОРОНГИ»
Значит, Старик.
Да, все-таки он. И никакой ошибки быть не может. Зету незачем лгать. А даже если бы он вздумал возводить напраслину, выдвигать подставную версию, вряд ли он имел представление и цепи косвенных улик, которые превращали подозрения Ульса в почти стопроцентную уверенность.
Все сходится.
Но зачем, почему? Это уму непостижимо. Отречься от дела всей своей жизни — во имя чего? Вступить в тайный сговор с заклятыми врагами — какова цель? Поставить под угрозу свое доброе имя, славу, высокое положение и почет, в случае неудачи обрекая себя на клеймо предателя и вечное изгнание? Выбор поистине безрассудный. Не приобрести ничего сверх того, что уже имеешь, либо лишиться агеронтона и влачить остаток дней своих на задворках ойкумены, под надзором? Что должно было произойти, чтобы Старик — великий Старик! — стал отступником?!
Однако теперь не остается места для малейших сомнений.
— Значит, все-таки Старик, — повторил вслух Улье.
— Простите?
— Я сказал, Старик. В разведке до сих пор так кличут главного диспетчера.
— Мне неизвестен этот его псевдоним.
— Разумеется.
Повисло тягостное молчание.
— Что еще вы хотели узнать? — спросил Зет.
— Один маленький вопрос. Не докладывали ли вам на днях о ночных кражах на ферме? А если да, то какова судьба пойманного?
— Если кто-то в курсе такой чепухи, так это господин F. Если угодно, я задам ему этот вопрос по возвращении. Надеюсь, оно произойдет достаточно быстро?
— Сразу после того, как вы подтвердите на очной ставке, что вашим эмиссаром был главный диспетчер.
— Вряд ли он прибегнет к запирательству. Игра окончена. Нельзя ли вернуть меня в Башню безотлагательно?
— Нет. Я не могу упускать время.
— Но там, в Башне, за пультом сидит мой преемник, — начал Зет, и в его голосе почудились умоляющие нотки. — Он еще подросток. Сможет ли он отстоять равнину от оронгов?
— Будем надеяться.
— Вы понимаете, что можете стать виновником гибели всех лохов до единого?
— Они чуть не погибли в стартовом пламени. А заодно с ними и вся ойкумена. Так что не надо взывать к моей совести. Что касается излучателя, с ним способен справиться даже ребенок.
Они снова замолчали, не глядя друг на друга.
— Но почему, зачем?! Как он мог решиться на такое? — не выдержал Улье.
— Вы имеете в виду диспетчера?
— Если вы можете ответить…
— Охотно. Разгадка проста до предела. Она в том, что главный диспетчер, по-видимому, больше сочувствует нам, нежели вам.
— Одного сочувствия здесь мало. Ведь он готовил верную гибель для всей ойкумены. Он посягнул на Принцип Гуманности, вот что невероятно.
— Позвольте узнать, что это за Принцип?
— Неужели вам не известно?
— Я имею в виду, как его понимаете лично вы?
— Наверно, так же, как и миллиарды других людей, — ответил разведчик. — В первом Космопорте стоит самый большой в Галактике монумент. Памятник всем жертвам. На его постаменте начертано: «Он — это ты». Вот Принцип Гуманности в его чистейшем виде.
— Да, но в каком виде его исповедуете вы?
— Я не причиняю по своей инициативе другому человеку ничего такого, чего не хотел бы себе.
