рану, нанесенную той, которая убила его отца и посмеялась над его предложением о женитьбе сорок лет назад. Тем более был он удивлен, когда Илни посетила его, и вдвойне удивлен сделке, которую она предложила ему, но ни одно из этих чувств не проявилось на глубоко прорезанном морщинами лице.
– Что ты предложишь взамен? — спросил он резко. — Богатство? Власть? Прикажешь храмовым музыкантам играть мне колыбельные?
Илни слабо улыбнулась его сарказму:
– Жертву, подходящую твоему вкусу. Она прекрасно подойдет для твоих самых изощренных пыток. Она слишком непокорна, чтобы от нее была какая-нибудь польза богине, и к тому же у нас в храме нет подходящего пыточного оборудования, чтобы дать ей то, что она заслуживает.
– Ты перепутала меня, Илни, с моим главным палачом, и я, разумеется, не заключу такую сделку от его имени.
– Она убила трех хранителей, — добавила верховная жрица.
Р'кагн пожал плечами:
– Я слышал, что ты требовала ее. Она твоя. Мне она не нужна.
– А этот варвар тебе очень нужен?
– Правосудие должно свершиться, согласно закону.
– Закон — это ты, Р'кагн. Он кивнул:
– Если бы ты хотела его для себя…
– Мне сначала хотелось бы увидеть его, но даже мысль о нем уже меня воспламеняет.
– Я пока не могу разрешить этого. Честно говоря, я шокирован: я всегда думал, что ты слишком холодна для секса. Или слишком стара?
Как бы случайно кроваво-красный плащ соскользнул с ее плеч. Глаза Р'кагна сузились: он не мог найти изъяна в ее красоте. Если она и изменилась за сорок лет, так только в том, что обрела окончательную женственность, которой ей прежде не хватало. Время закалило ее, но не взяло за это платы. На мгновение он представил саму Илни — надменную, непокорную, в высшей степени прекрасную — в качестве жертвы в застенках палача. Но только на мгновение, ведь мучение должно быть столь же изысканным, как и жертва. Хорошо бы заставить ее дрожать от страха пытки. Но он уже уколол ее тщеславие. И засмеялся с презрением.
– Моя дорогая Илни, — сказал он миролюбиво, выбирая слова с садистской тщательностью, — нет ничего на свете, что я хотел бы от тебя. Однажды, когда мы были очень молоды, мне казалось, что было. Но теперь мы старше.
Она не дрогнула, но Р'кагн все-таки ранил ее.
– Да, ты стал старше, Р'кагн. Я все время это забываю.
Р'кагн пожал плечами.
– Однажды… — Он не стал продолжать и сказал: — Как бы то ни было, если ты хочешь взглянуть на варвара, это можно устроить.
Стражники перед женской секцией встали по стойке смирно при виде перьев Форчуна, но казались в сомнении по поводу его остальной формы. Пока они не сделали правильного вывода, он сообщил им, что это новая модель, проверяемая специально среди офицерского корпуса, и если она окажется хорошей, ее будут скоро носить все хранители. Ганнибал заставил стражников удивиться легковесной сетке кольчуги, похвалил их за терпение, с которым они сносили зловоние тюрьмы, и затем сказал, что у него приказ отвести служанку варвара Кроносу для личного допроса.
Стражи выразили удивление. Меньше часа назад, сказали они, ее передали храмовой страже. Илни узнала в ней ту, что однажды оставила сестричество без разрешения. Неприкосновенность, полагающаяся ее статусу, была столь же ясной, как и статус самого капитана.
– Знает ли сиятельный Р'кагн об этом? — спросил Форчун.
– Ему сообщили.
Он поблагодарил их и ушел с важным видом, удивляясь, зачем нужна храму поскандалившая в таверне танцовщица. Он на самом деле не недооценивал верховную жрицу, которую обучали искусству управления царством Оранас и Гибелнусну. Почти Двадцать лет сумасшедшая тайно вредила Йоларабас. Если Илни узнала, что старуха и танцовщица —