Джиндибел невежливо ударил, и щит проктора запоздало закрылся.
Джиндибел хорошо знал, что управлять низшим мозгом было ниже его достоинства, но личность, не умеющая скрывать неуместные предположения от высшего, должна знать, что снисхождения не будет. У проктора будет несколько часов побаливать голова. Он это заслужил.
Джиндибел не сразу вспомнил ее имя и не был в настроении вспоминать. Во всяком случае, она вряд ли могла надеяться, что он вспомнит.
– Я быть Нови, мистер Грамотей, – сказала она на одном дыхании – Мое имя быть Сара, но меня называть просто Нови.
– Да, Нови. Мы встретились вчера, я помню. Я не забыл, что ты защищала меня. Как ты попала сюда?
– Мастер, вы сказать, что я могу написать письмо. Вы сказать, что на нем написать «Спикер-Хауз, квартира 27». Я сама принесла его и показать письмо, мое собственное писание, Мастер. – Она сказала это с застенчивой гордостью. – Они спросить: «Для кого это писание?». Я слышала ваше имя, вы его говорить этому дураку Референту, и я сказать, письмо для Мастера Стора Джиндибела.
– И они пропустили тебя, Нови? Они не просили показать письмо?
– Я была очень напугана. Я думаю, они пожалели. Я сказала: «Грамотей Джиндибел обещал показать мне Место Грамотеев», и они улыбнулись. Один у ворот сказал другому: «Он покажет ей не только это». И они сказали мне, куда идти, и сказать – никуда в другое место не идти, иначе меня тут же вытолкать вон.
Джиндибел слегка покраснел. Черт побери, если бы он хотел поразвлечься с хэмиш, он не делал бы это столь открыто и выбирал бы более тщательно. Он смотрел на транторианку, мысленно покачивая головой.
Она была совсем молода, несмотря на то что тяжелая работа наложила свой отпечаток. Ей было никак не больше двадцати пяти, а в этом возрасте женщины-хэмиш обычно уже замужем. Темные волосы были заплетены в косы, и это означало, что она незамужняя – фактически девственница. Он не удивился. Ее вчерашние действия доказывали, наличие громадных задатков сварливой бабы, и Джиндибел сомневался, что легко найти хэмиш-мужчину, который стал бы терпеть ее язык и всегда готовые к действию когти. Да и внешность у нее была не слишком привлекательная. Хотя она и постаралась выглядеть более респектабельной, лицо ее было угловатым и плоским, руки и ноги узловаты.
Насколько он мог судить, ее тело было создано скорее для выносливости, чем для грации.
Она смутилась под внимательным взором Спикера, нижняя губа бедняжки задрожала. Он отчетливо почувствовал ее смущение и страх, и ему стало жаль девушку. Ведь она в самом деле помогла ему вчера, и это следовало учесть.
Он сказал, стараясь говорить добрым и мягким тоном:
– Значит, ты хочешь посмотреть… э… Место Ученых?
Она широко раскрыла темные глаза (они, пожалуй, были красивые) и сказала:
– Мастер, не сердитесь, но я пришла быть грамотеем сама.
– Ты хочешь быть ученой? – Джиндибела как громом ударило. – Дорогая моя женщина…
