Я кивнул и сел на пол напротив нее.
– Что случилось? По порядку, – потребовала Арина.
– Вначале появился вампир. Гесер считает, что это возродившаяся вампирша, которую я когда-то упокоил. Она кусала людей, выбирая их по инициалам. Так, чтобы инициалы составили послание: «Антон Городецкий, за твоей или твоим пришла я под конец».
– Что за чушь, – пробормотала Арина. – Какой-то детектив от Агаты Кристи. Это не Двуединый. Не его повадки.
– А я этого и не говорил. Кем бы ни была эта вампирша, но выяснилось – она действовала на нашей стороне. На мою дочь напали в школе. Двое охранявших ее Иных – Светлый и Темный – убили третьего охранника, Инквизитора. Они будто одержимыми стали.
– Как убили? Огонь и лед?
Я с облегчением кивнул. Арина действительно знала про Двуединого!
– Они вместе? – уточнила Арина.
– Стараются держаться за руки, – осторожно уточнил я.
Арина кивнула.
– Мы со Светланой не смогли их победить, – продолжил я. – Но появилась эта вампирша – и прогнала их. Была обычная драка, только очень быстрая…
– Дальше, – продолжала Арина.
– Пророчество. Все пророки и предсказатели разом сообщили одно и то же. «Пролито не напрасно, сожжено не зря. Пришел первый срок. Двое встанут во плоти и откроют двери. Три жертвы, на четвертый раз. Пять дней остается для Иных. Шесть дней остается для людей. Для тех, кто встанет на пути, – не останется ничего. Шестой Дозор мертв. Пятая сила исчезла. Четвертая не успела. Третья сила не верит. Вторая сила боится. Первая сила устала». После этого мы принялись искать Шестой Дозор и тех, кто в него входит…
Арина кивнула и закрыла глаза.
– Ты понимаешь, о чем тут говорится? – спросил я.
– Как давно было произнесено пророчество?
– Четверо суток назад.
– Последний день, – сказала Арина. – Да… Я все понимаю. Что вообще сейчас происходит в мире, Антон? Что там – у людей?
– Все как обычно, – сказал я. – Война на Ближнем Востоке. Война на Украине.
– Это мелочи. – Арина покачала головой. – Впрочем, баланс не обязательно должен быть нарушен столь явно. До самого последнего дня мир может казаться обычным.
– Что за баланс?
– Добра и зла, разумеется.
– Я бы не сказал, что Дневной Дозор как-то уж совсем распоясался…
– Добро и зло не имеет к Дозорам ни малейшего отношения! – резко ответила Арина. – Уж тебе-то это должно быть понятно! Ночной Дозор придерживается позиций альтруизма, точнее – деятельного альтруизма Иных по отношению к людям. Дневной Дозор считает благо людей и их потребности не значащими по отношению к потребностям Иных.
– Но в итоге это все-таки добро и зло. На банальном уровне, – сказал я.
– Скажи это людям, которые гибнут ради возвышенных идей Ночного Дозора, – отмахнулась Арина. – Представления Иных и людей о добре и зле достаточно разные.
– Хорошо, – сказал я. – Пусть баланс сместился. Верю. Мир и вправду словно с ума сошел. Но это человеческие дела, даже если люди затеют мировую войну.
– Что такое Сумрак? – спросила Арина.
– Некая разумная сила, – сказал я. – Сверхсила.
Арина смотрела на меня, ожидая.
– Порожденная человеческими мыслями, эмоциями, мечтами…
– Сумрак не имеет физического тела, – сказала Арина. – Он даже разума в человеческом понимании не имеет, он совсем другой. Сумрак – совокупность всех человеческих сознаний. Сознание живущих ныне людей – это аналог его воли. Память умерших людей – это аналог памяти Сумрака. Если мир склоняется к злу – Сумрак становится более суровым. Если мир тянется к добру – то
