смущаясь, даже отворачиваясь от любопытных взглядов, парочка выскользнула из ресторанчика. Я понял, что до дома ни к ней, ни к нему они не доедут. Прямо сейчас, на углу, снимут до утра номер в маленькой гостинице – и скрип кровати будет одновременно и мешать спать, и восхищать соседей. Что ж. По крайней мере у них будет совершенно волшебная ночь в Париже.
Я прошел и сел за освободившийся столик. Предположительный хозяин явно не ожидал этого, но спорить не стал. Подошел с улыбкой – какой-то очень профессиональной улыбкой.
– Je voudrais une bouteille de vin rouge, – сказал я. – Je prends ce que vous recommandez.
Официант с замашками хозяина – или хозяин, работающий официантом – кивнул и исчез в маленькой двери в конце зала.
Я поискал взглядом курящих. Убедился, что вокруг никто не курит – Европа…
В этот миг заговорил Егор. По-русски:
– Это непременно станет популярным, мсье Роман. Вы же видите – тут пустого места нет.
– Только что парочка убежала, – прожевывая сырой фарш и запивая его красным вином, сказал «мсье Роман». Кем надо быть, чтобы, разговаривая с соотечественником, слушать это «мсье» и не одернуть, мол, «давай по-простому». Уродом надо быть! – К тому же владелец действительно известный клоун, пусть и давно на пенсии. Место очень удобное. Аренда, несмотря на это, дешевая. И ресторанчик маленький.
– Последнее – сомнительный плюс, – сказал Егор с напряжением.
– Дорогой мой, – снисходительно сказал Роман. – Этот ресторанчик держится не за счет изысканных блюд – они весьма банальны, не за счет интерьера или даже месторасположения. Вся фишка в хозяине. В том, что он садится на колени к дамам и отпивает из твоего бокала вина. Падает, но при этом не роняет ничего с подноса. Танцует и напевает «La danse des canards», вынося тебе утиную грудку с апельсинами.
– Но в том-то и…
– Егор, ты прекрасный иллюзионист и престидижитатор, – покровительственно произнес Роман. – И я рад буду предоставить тебе антрепризу в моем ресторане. Но я сразу говорю – у тебя не получится повторить путь этого клоуна. Ты не сможешь развлекать сразу всех посетителей ресторана. Твои иллюзии – занятие индивидуальное. За пять шагов уже ничего интересного не видно. А если ты будешь обходить каждого посетителя и вытаскивать у него монеты из ушей – скоро свихнешься.
– Я не вытаскиваю монеты…
– Егор! Оставим это, – мягко сказал Роман. – Если найдешь себе маленький зальчик вроде этого и хорошую команду – я готов войти в долю. Напополам. Большой зал – не твое.
Вернулся хозяин, поставил передо мной бутылку красного вина. Загадочно глянул, щелкнул пальцем по донышку – пробка пулей вылетела в потолок. Рядом кто-то засмеялся. Я картинно поаплодировал. Мне был налит бокал вина, после чего хозяин извлек из кармана зажженную сигарету. Затянулся, пустил дым в потолок. Протянул сигарету мне. Я сделал пару затяжек. Хозяин с улыбкой забрал сигарету – и исчез за дверью.
Что ж, физиономист из него очень хороший!
– Жаль, Роман, – сказал тем временем Егор. – Ну, как знаешь. Насчет выступлений у тебя… Может быть, сейчас и обсудим?
Роман торжественно поднял руку, посмотрел на массивный «Патек Филипп». Покачал головой:
– Увы, дела. Вынужден бежать, друг мой. Позвони… Лучше послезавтра.
Все бы ничего, но «Патек Филипп» был сделан в Китае и стоил полсотни баксов – если на рынке в Пекине, и целых сто – если на развалах в Париже.
Я разозлился.
– Послезавтра вам звонить не стоит, – сказал я, беря бокал и придвигая свой стул к их столику. – Завтра вы весь день проведете с мелким русским олигархом, пытаясь уговорить его вложиться в ваш ресторан. Истратите на это последние деньги, а зря, вино он вообще не любит, лобстеров ненавидит. Послезавтра вы будете просить у банка отсрочки по кредиту. Так что Егору не стоит звонить вам завтра, послезавтра… Да и вообще не стоит.
Роман смотрел на меня, открыв рот. К идеально белоснежному пластиковому зубу прилип комочек кровавого фарша.
– Рот закрой, – посоветовал я. – И выметайся.
В последние слова я вложил чуть-чуть Силы – слишком мало, чтобы это вообще считать воздействием, но достаточно, чтобы парижский ресторатор русского происхождения вскочил как ошпаренный.
