- А иногда и сосущий шлюхаморон, - подмигнула ему Сатерлин. - Если хочешь знать, Сорен говорил, что католицизм - идеальная религия для исповедующих СМ.
- Почему?
Нора открыла рот, потом закрыла, словно хотела что-то сказать, но передумала.
- Не говори - показывай, - сказала она и взяла Истона за руку.
Вернувшись в святилище, они прошли через другую дверь на противоположной стороне, приведшей их к длинному коридору. Стены этого места были обвешаны обрамленными картинами из библейских сцен. Справа изображались явления из Танаха - те, которые Зак помнил с детства, когда учился в еврейской школе. Среди них Истон узнал Рут и Наоми, Лестницу Иакова, Переход через Красное море. Слева были развешаны картины из Нового Завета - образы гораздо менее ему знакомые. Доведя Зака до тупика, Сатерлин остановилась возле картины, висевшей третьей от конца.
- Это - моя любимая, - произнесла Нора, все еще держа его руку в своей, - "Се, человек", Антонио Чизери. "Возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины".
- Немного выцвела. Это из "Распятия?"
- Из "Страстей". Это момент демонстрации Христа неумолимой толпе.
- Ах, да. Когда мы, кровожадные евреи, убили Иисуса, правильно?
Улыбнувшись, Сатерлин замотала головой.
- Шутишь? Иисус отдал свою жизнь за грехи бренного мира. Любой, когда-либо живущий на земле, приложил руку к его убийству.
Сделав паузу, Нора грустно улыбнулась.
- И я его убила.
Истон молча рассматривал картину, пораженный выбором художника, отдавшего предпочтение столь ярким цветам для столь тяжелой сцены.
- Знаешь, у Сорена имеется необычайно сложная теория в отношении Святой Троицы. Отец ниспослал страдания и унижения, Сын покорно им подчинился, а Святой Дух наделил Христа силой, чтобы достойно их принять.
- Твой Сорен кажется... интересным, - отозвался Истон, пытаясь быть дипломатичным.
- Он никогда не был моим Сореном. Это одна из истин сабмиссива. Я принадлежала ему, но он никогда не принадлежал мне. И, да, Сорен интересный. Он самый заботливый садист, с которым бы тебе посчастливилось встретиться.
- Но ты любила его?
- И я любила его, - поправила Сатерлин,
- Сорен говорил, что Иисус - единственный человек, когда-либо даривший ему чувство смирения. Он усмиряет и меня.
- Сорен или Иисус?
Нора не ответила и, отпустив руку Истона, шагнула к изображению.
- Только посмотри на картину. Посмотри на Него. Разве это не самое прекрасное создание, которое ты когда-либо видел, Зак?
Сатерлин произнесла его имя, но судя по отрешенному тону ее голоса, казалось, что она разговаривала сама с собой.
- Это Преторий. Пилат был римским префектом Иерусалима. Он пытался поддерживать крайне хрупкий мир, поэтому, вместо того, чтобы незамедлительно приговорить Христа к смерти, приказал Его бичевать. Это означало губительное избиение хлыстом, испещренным стеклом, костями и камнями. Бичевание считалось серьезным наказанием. Понтий Пилат надеялся, что это утолит жажду крови толпы. Но посмотри на картину - у Него нет ран. Кожа на Его спине выглядит неповрежденной. Хотя полагалось, что Он прошел через яростное, жестокое избиение. Чизери подчеркивает красоту Иисуса, а не последствия Его бичевания. Он показывает женскую сторону Христа, что, по общему признанию, совершенно неправильно, и я это знаю. Но почти все изображения распятия неправильны. Маленькая набедренная повязка Иисуса? Ее не было. Жертвы распятий раздевались наголо, чтобы усилить чувство стыда и унижения. Художники не могут заставить себя расписать всю подобность Иисуса обычному человеку.
Истон молчал, ошеломленный словами Норы.
- Только представь, каково Ему было, Зак.
Сатерлин замотала головой, будто сама не могла это представить.
- Мы говорим о Деве Марии, но Иисус никогда не был женат. Он тоже был девственником. И вот Он, полностью обнаженный на виду у целого мира, прямо перед Марией Магдалиной, являющейся его лучшим другом, и Его бедной матерью. Его матерью, Зак. Должно быть, Он был так унижен, так пристыжен. Посмотри на этих женщин. Они его понимают.
Истон глянул сначала на картину, потом на Нору.
- Посмотри, как Чизери изобразил Иисуса. Посмотри на изгиб Его спины и плеч. Это классическая женская поза. Его руки связаны сзади, а Его одеяние прикрывает бедра. Мужчины пялятся, таращатся, показывают на него пальцем. Но женщины... ты видишь их? Они не могут это выносить. Одна опустила глаза, а вторая, - Нора показала на женскую фигуру, полностью отвернувшуюся от чудовищной сцены, разворачивающейся за ее спиной, - не может даже смотреть. Ей приходится держаться за вторую женщину, чтобы не упасть. Из всей толпы, мы видим только ее лицо.
Сатерлин снова окунулась в молчаливое созерцание, и Зак проследил за ее взглядом. Он был устремлен на двух женщин на переднем плане, прижимающихся друг к другу в явном страдании.
- Они знают, что он чувствует. Женщины всегда знают. Они знают, что вынуждены смотреть не только на бичевание и убийство. Дело не только в распятии на кресте. Это было сексуальное преступление, Зак. Это было насилие.
Нора сделала глубокий вдох, и Истон ощутил, как у него самого перехватило дыхание. Ему хотелось что-то сказать, но он не доверял себе.
- Вот почему я верю, Зак, - продолжила Сатерлин, - потому что среди всех святых, только Иисус понимает. Он понимает назначение боли, стыда и унижения.
- И каково это назначение? - спросил Истон, искренне желая узнать.
Нора вернула взгляд двум женщинам, цепляющихся друг за друга в ужасе и сострадании.
- Конечно же, спасение. Спасение и любовь.
Глава 11
"- Думаешь, я такая чертовски покорная, - сказала Каролина, отстранившись от Уильяма.
Она стояла у окна, глядя на их задний двор, где еще вчера они сидели и разговаривали до самых сумерек. Если бы было больше "вчера", вместо многочисленных "сегодня".
- Ты никогда не давала мне поводов для недовольства.
В голосе Уильяма ей послышалось замешательство.
- Потому что существует постоянное "да, Сэр", "нет, Сэр" и "как пожелаете, Сэр". Но речь идет не о покорности.
- Тогда о чем, Каролина?
Она не хотела отвечать, но знала, что ей не удастся обмануть Уильяма ни единым своим вздохом.
- О страхе.
- Страхе чего?
- Этого... игры, в которую ты вынуждаешь нас играть. Хотя для тебя это не игра, верно?
Приблизившись, Уильям встал позади нее. Каролина напряглась, но он к ней не прикоснулся.
- Да, верно. Для меня все по-настоящему.
- Я хочу, чтобы это была игра... очень хочу, - призналась Каролина, - в играх можно побеждать. Ты побеждаешь, и игра заканчивается. И я этого очень хочу.
- Она может закончиться, - произнес Уильям тихим, грустным голосом,- если ты прекратишь играть.
- Но я не могу. Если я это сделаю...
Каролина не завершила предложение, она просто не могла себя пересилить.
- Тогда никому и никогда из нас не победить, - произнес Уильям то, что она боялась озвучить.
- И каков утешительный приз? - спросила Каролина, попытавшись, но, не сумев ему улыбнуться.
Наклонившись, Уильям положил подбородок ей на макушку и обнял ее, в ответ на что, прильнув к нему, она закрыла свои глаза. Этой игре было отведено время отсчета по песочным часам, и Каролина чувствовала каждую ускользающую песчинку.
- Не думаю, что он существует".
* * *
Господи, это было драматично. Свернув окно, и отклонившись от своего ноутбука, Зак поднялся и прошелся по кабинету. Он остановился у окна, вглядываясь в городской пейзаж и небо над ним.
Сегодняшний день был серым, холодным и ветреным. Также ветрено было и в тот день, когда он улетал из Англии; дул теплый, порывистый, морской ветер, и Истон вспомнил свое ожидание в аэропорту и теплящуюся надежду, что вылет отменят или отложат настолько, чтобы Грейс осознала, что он, действительно, улетал. Но тогда ветер его подвел. Он унес Зака ввысь, вместо того, чтобы оставить на земле.
