Эван начал подниматься, но тут же прижался к земле. В дверях появился кто-то еще. Этот был крупнее предыдущей беглянки. Толстяк с большой головой. В руках – автоматическая винтовка. Теперь – трое. Среди них Эван не увидел ни Сэма, ни Кэсси, ни парня из ее школы. Как там его звали? Кен? С каждым уходящим из отеля увеличивалась вероятность того, что в этой группе Кэсси нет. Надо ли вообще пытаться туда проникнуть?
Инстинкт сказал Эвану «да». Ни ответов, ни оружия, да и сил практически не было. Инстинкт – это все, что у него оставалось.
И он пошел.
29
Уже более пяти лет Эван полагался на дарованные ему способности, благодаря которым он превосходил людей практически по всем показателям. Слух. Зрение. Рефлексы. Быстрота реакции. Физическая сила. Эти дары испортили его. Он забыл, каково это – ощущать себя обычным человеком.
И вот теперь Эван проходил интенсивный краткий курс.
На первый этаж отеля он пробрался через выбитое окно. Хромая, прошел к двери и прижал к ней ухо, но ничего, кроме биения собственного сердца, не услышал. Тогда он медленно открыл дверь и проскользнул в коридор. Там было темно. Эван стоял без движения, насторожившись и тщетно ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Дальше по коридору в лобби. Его дыхание замерзало в холодном воздухе. Не доносилось ни звука. Очевидно, внизу никого не было. Эван знал, что кто-то стоит в небольшом холле у окна на втором этаже. Он мельком увидел фигуру этого человека, пока подбирался к отелю.
Лестница. Два пролета. К тому времени, когда он поднялся на вторую площадку, у него от боли кружилась голова. Он не мог отдышаться. Во рту чувствовался вкус крови. Света не было. Эвана накрыла кромешная тьма.
Если по ту сторону двери кто-то находился, у него в распоряжении были считаные секунды. Если там был не один человек, то время уже не имело значения – ему конец. Инстинкт подсказывал, что надо ждать.
Эван пошел.
В небольшом коридоре за дверью стоял маленький мальчишка с неправдоподобно большими ушами. Он успел только открыть рот от удивления. Эван провел удушающий захват и, надавив рукой на сонную артерию мальчишки, перекрыл доступ кислорода к его мозгу. Пока Эван тащил пацана в темень лестничной площадки, тот еще извивался, но недолго, он обмяк до того, как щелкнула, закрываясь, дверь.
Эван выждал несколько секунд. В коридоре никто не появился. Его вылазка была быстрой и относительно тихой. Другие – если в отеле вообще был кто-то еще – не должны были сразу заметить исчезновение часового. Эван оттащил мальчишку на первый этаж и пристроил его между лестницей и стенкой. Поднялся обратно. Приоткрыл дверь на этаж. Где-то в середине коридора раздался скрип дверных петель, и возникли две темные фигуры. Эван наблюдал за тем, как они прошли в другой номер. Через пару секунд они снова нарисовались, а затем скрылись в следующем.
Они проверяли помещения. После номеров на очереди лестница. Или лифт. Он совсем забыл про него. Что они решат? Спустятся в шахту и начнут осматривать лестницу с первого этажа?
«Нет. Если их всего двое, они разделятся. Один займется лестницей, второй полезет в шахту лифта. Внизу встретятся».
Эван видел, как они вышли из последнего номера и направились к лифту. Там один придерживал двери, а второй в это время скрылся в шахте. Тот, который остался, с трудом встал. Он определенно был ранен – держался рукой за живот и тихо постанывал.
Эван ждал. В правой руке он держал винтовку, левой прикрывался. Двадцать футов. Десять. Пять. Эван улыбнулся.
«Бен. Не Кен, а Бен».
«Я тебя нашел».
Надеяться на то, что Бен его узнает и не пристрелит на месте, было слишком рискованно. Эван распахнул дверь и что есть силы заехал Бену кулаком в живот. Удар выбил из Бена дыхание, но он все-таки удержался на ногах. Отшатнувшись назад, он поднял винтовку. Эван отбросил ее в сторону и снова ударил Бена в то же самое место. На этот раз Бен не устоял, он рухнул на колени к ногам Эвана и поднял голову. Их взгляды встретились.
– Я знал, что ты не шутил, – выдохнул Бен.
– Где Кэсси?
Эван встал на колени, взял Бена за грудки, за эту его желтую толстовку, и притянул к себе:
– Где Кэсси?
Если бы он был прежним, если бы система, поддерживающая его сверхспособности, не обрушилась, он бы заметил взмах лезвия ножа, услышал бы, как оно рассекает воздух. А так Эван узнал о его существовании только в тот момент, когда Бен вонзил нож ему в бедро.
Эван повалился назад и потащил за собой Бена. Тот рывком высвободил нож, но противник сбросил его с себя и, чтобы нейтрализовать угрозу, прижал коленом его запястье. Потом Эван зажал ладонями нос и рот Бена и надавил. Время словно замедлилось. Бен пытался сопротивляться, он колотил ногами по полу, мотал головой из стороны в сторону и пытался дотянуться свободной рукой до винтовки, которая была всего в одном дюйме. Время замерло.
Когда Бен перестал двигаться, Эван откатился в сторону. Ему не хватало воздуха, он весь взмок от крови и пота, все его тело горело. Но времени на передышку не было. Он должен был идти дальше. В приоткрытую дверь одного из номеров Эван увидел маленькое скуластое лицо.
Сэм.
Эван оттолкнулся от пола, встал, пошатнулся, схватился за стену и упал. Снова встал. Теперь он был уверен в том, что это Кэсси спустилась в шахту лифта, но сначала следовало позаботиться о безопасности ее младшего брата. Вот только малыш захлопнул дверь и начал кричать и по-всякому его обзывать. А когда Эван взялся за дверную ручку, мальчик открыл огонь.
Эван прижался к стене и так стоял, пока Сэм не расстрелял всю обойму. Когда наступила тишина, Эван не сомневался ни секунды: мальчишку надо нейтрализовать, пока он не перезарядил пистолет.
Он стоял перед выбором: высадить дверь сломанной ногой или перенести на нее вес тела и бить здоровой. Оба варианта не сулили ничего хорошего. Эван выбрал первый. В противном случае был велик риск, что он потеряет равновесие и упадет.
Три направленных резких удара. Три удара, которые принесли такую боль, какую он никогда раньше не испытывал. Но в результате замок все-таки не выдержал, и дверь с грохотом отлетела к стене. Эван ввалился в номер, а братишка Кэсси, как краб, пополз к окну. Эвану каким-то чудом удалось устоять на ногах. Он ринулся вперед с протянутыми руками.
«Я пришел. Помнишь меня? Я спас тебя однажды. И спасу тебя сейчас…»
А потом у него за спиной последняя, единственная оставшаяся звезда, та, которую он пронес через бесконечное белое море, та, ради которой он был готов умереть, выстрелила.
Эта пуля «обручилась» с костью и связала их, словно серебряная пуповина.
IV
Миллионы
30
Этот мальчик перестал говорить в то лето, когда пришла чума.
Его отец пропал. В доме почти не осталось свечей, и как-то утром папа ушел, чтобы раздобыть новые. Да так и не вернулся.
Его мама была очень больна. У нее болела голова. У нее болело все. Она жаловалась даже на зубы. По ночам ей становилось еще хуже, чем днем. Ее кидало в жар. Начинался понос. А утром становилось легче. Она говорила, что, может, еще поправится. Она не хотела в больницу. Ходили всякие слухи. Они наслушались жутких историй о госпиталях, о клиниках, где принимают без записи, и разных приютах.
Семьи, живущие по соседству, одна за другой постепенно разбегались из их района. Начались грабежи и мародерство. Ночью по улицам бродили шайки бандитов. Соседа через два дома убили: выстрелили в голову за то, что он отказался отдать грабителям запасы питьевой воды, которая еще оставалась у его семьи. Иногда в их район забредал какой-нибудь чужак и рассказывал истории о землетрясениях и цунами высотой в пять сотен футов, которое затопило всю землю к востоку от Лас-Вегаса. Тысячи погибших. Миллионы.
Когда его мама ослабла настолько, что уже не могла подняться с постели, он стал присматривать за младшим братом. Брату было почти три годика, но они все равно звали его «малыш».
