Олаф схватил меня за руку, дергая за собой, но Фламмер его остановил.
– Один из вас всегда будет со мной. Вам от меня теперь не уйти. Делай, что я говорю, Олаф, –
так будет лучше для всех. Бери со склада энергоблоки, оружие, снаряжение, продукты и
медикаменты, требующиеся вам и указанные в списке мной. Для нужной мне техники отдельный
список. Иди. Я проверю.
Я отпрянул от Олафа, когда увидел в его глазах злой взгляд Зверя… Но он сдержался, понимая,
что сейчас не время, – ведь Фламмер достаточно жестко придушил меня, перекинув локоть мне
через шею…
– Держи свою силу в руках, Олаф. Я знаю твою слабость. Делай, что я говорю.
Олаф молча метнулся в сторону, отбросив только тень Зверя, будто отрезанную от него одной из
дверей в этом бесконечно длинном коридоре… А я еще не знаю – радостно мне, что Олаф
послушался офицера, или горестно, что офицер схватил меня… Еще не понимая, негодовать или
пугаться, я скинул с шеи руку Фламмера…
– Вы что это так?.. Так нельзя, так не правильно…
Офицер молча взял меня за плечо и повел по коридору, держа крепко, что и не вырваться… Я
возмутился, но он схватил меня еще крепче…
– Я знаю, Ханс, что это не правильно. Но удержать его я могу, лишь угрожая ему смертью.
– Моей смертью?..
– К сожалению так, Ханс. У нас сейчас нет времени для разъяснений с ножами. Здесь не место
для кровопролитного спора.
– А для горячего душа время и место найдется?..
– Я нашел время для необходимой чистоты, и его нельзя спускать попусту – иначе просто
подцепить опасную инфекцию.
Я очень обрадовался – я знаю, что возможность вычиститься выпадает крайне редко… Только
радость омрачила мысль о том, что…
– Инфекцию?.. Но у нас нет никаких инфекций – здесь, на севере, их никак нет…
– Они всегда и везде сопутствуют человеку и зверю – передаются от слабого к слабеющему.
Они поражают слабеющего и спят, ожидая окончательного отключения его защиты, а после –
просыпаются и захватывают его всего. Страшнейшие наши враги – вирусы. Они скрытно
проникают в наше тело – их сложно найти, опознать и сразить. С вирусами сражаемся все мы – все
время. И, как от каждой схватки, мы – устаем. От усталости мы – теряем силы и терпим
поражение. Мы решаем задачу так: не даем врагу-вирусу собрать в грязи армии и атаковать нас
превосходящими силами – мы действуем на опережение, соблюдая чистоту. Я обязан провести
дезинфекцию – обработать и Олафа, и его звериные шкуры, пусть и в принудительном порядке.
– Не трогайте Олафа… Олаф считает, что мы без этого должны обходиться, – без обработки со
всякой заразой бороться…
– В таких тяжелых условиях вам всей “заразы” своими силами не подавить.
22
– Олаф считает, что, полагаясь на чужие силы, мы потеряем свои силы.
– От борьбы с тяжелыми болезнями вы обессилите так, что – умрете. Человек подобен
государству – он способен уничтожать не только внешнего, но и внутреннего врага. Его организм
защищен надежно. Служба безопасности человека сражается не только с открытым, но и со
скрытым врагом – находит и стирает каждый чужой код, посягающий на сохранность человека. Но
человек не каждый раз так силен, что служба безопасности справляется с вражескими атаками.
Тогда вирус – главный внутренний враг – внедряется в ДНК и вредит человеку. Тогда человек –
умирает. С такой смертью сражаются специальные препараты. Ты понимаешь?
– Не думайте, что я… Я понимаю… А Олаф – он не поймет…
– Поймет или нет – он сделает то, что я от него требую. Я не позволю ему стать опасным для
всех.
– А кто они – вирусы?..
– Совершенные существа, находящиеся на рубеже живого и неживого. Простейшие коды,
строящие себя и передающие информацию о построении себе подобных.
– А мне казалось, что они – сложные…
– Они сложны своей простотой. Они первые и последние.
– Что это значит?..
– С похожих РНК началась жизнь, на них – и кончится.
– Они всех убьют и только тогда умрут?..
– Они останутся и тогда, когда не останется никого и ничего иного. Когда настанет конец, они
уснут, ожидая начала, – перехода на следующий круг.
– Они никогда не погибнут?..
– Погибнут нескоро – тогда, когда не дождутся. Так или иначе, они погибнут – последние. Как
мы – люди.
– Как мы?..
– Мы учились у них и уподобились им – с нашими технологиями мы стали сильней. Когда они
сложны простотой, мы – просты сложностью. Мы не уязвимы.
– И губительны?..
– Да, Ханс. Либо все уничтожаем мы, либо все уничтожает нас.
– Мы губительны для всего?.. Тогда – губительны и для себя?..
– Да. Нас всех контролирует окружающее, уничтожая нас чужими или нашими же руками.
Когда человека не губит старость, шторм или зверь – человек губит себя.
– Но мы же разумны… мы же можем контролировать и себя, и все вокруг…
– Разум только отчасти заменяет нам контроль окружающего – мы устанавливаем законы,
подчиняясь законам. Мы не можем изменить мир, не меняя себя, и не можем изменить себя, не
меняя мира. Нарушение закона – карается смертью.
– Смертная казнь – кара досрочной смертью…
– Да, Ханс. Мы гибнем быстрее, когда быстрее губим.
– Из-за этого система старается остановить разрушения?..
– Да. Укреплением власти и усилением влияния мы вызвали ускорение времени. Теперь время
наступает на нас, оттесняя к Пустоте, с растущей скоростью и силой. Теперь мы вынуждены
сражаться с ним, останавливая и ослабляя его.
– Но время никак не…
– Мы подчинены ему, как солдаты – генералу. Только и оно подчинено нам, как генерал –
солдатам. Мы – его армия. Один солдат слаб, а армия – сильна. Мы – сильны. Сильна система.
– А…
– Сражаясь с ним, мы сдерживаем его – время. Отправляя наши войска на войну, оно прописало
нам правило – сражаться надо сражаясь с собой, а сдерживать надо – сдерживая себя. Вступив в
войну, мы не сразились с собой и не сдержали себя. Тогда оно строго осудило нас. Теперь оно нас
карает. Теперь у нас нет выбора – мы можем сражаться только с ним и сдерживать только его. Чем
сильнее наше сопротивление, тем жестче наш приговор, но нам нужна – отсрочка.
– А нельзя просто жить и терпеть невзгоды?.. Можно же просто жить…
23
– Мы не можем просто жить – мы сложные. Как ты можешь думать о таких вещах, солдат?
– Я не солдат… Я просто – человек с оружием…
Офицер внимательно всмотрелся в меня…
– Ты не ведешь войну со временем?
– Нет… Просто живу…
– И время у тебя словно совсем не идет?
– Да нет, идет…
– И ты терпишь это?
– А что же мне еще делать?..
– Ты не думаешь о нем? Не думаешь сражаться с ним?
– Я думаю, о том, что рад, капитан…
– Рад?
– Рад, что могу узнать что-то… И еще, что могу, наконец, отчистить грязь… Мы же все в саже
и… Я же год не мылся… Сколько живу, столько и не моюсь… А чистим мы все только снегом… А
крови снегом не оттереть…
– Тебя подключили год назад?
– Целый год…
Он отпустил мое плечо, строго глядя мне в глаза…
– Ты не уйдешь?..
– Куда?..
– Я отпущу тебя, если ты пообещаешь не уходить с ним – с Олафом. Если пообещаешь никуда
не уходить без меня, Ханс.
– Конечно я никуда не уйду… Вы же не думаете, что я?.. Вы не верите мне?.. Я же… Я не
нарушаю слова и не бросаю в беде… Это же не правильно, капитан…
– Да, Ханс, это не правильно. Я верю тебе, не беспокойся. Иди вперед.
Но я не перестал беспокоиться – мне все кажется, что он мне не верит…
– Капитан, не думайте, что мы с Олафом такие подлые и беспринципные…
– Я не думаю, Ханс.
– Мы не бесчестные… Мы от нашего слова не отступались – ни разу… И не отрекались от
нашего охотника – никогда… Мы на такую низость не шли и не пойдем…
