Радеева никогда не увижу – его усмешку теперь я не увижу уж точно… От вседозволенности
начинает кружиться голова…
– Грабен, не обнадеживайся – он вернется. Кто-то же должен за тобой присмотреть.
Я не опустил глаз на Шлака, смотрящего на меня снизу вверх, задрав зубастую голову…
– Из хватки Стага ему не вырваться.
– Он вывернется. А если его не пустят – тайком прокрадется.
– Если его пропуски окажутся недействительными для Стага и он проберется тайком – я его
просто выставлю.
Шлак замер, склоняя голову, отяжелевшую от мыслей…
– Офицера S9? Офицера DIS? Нет, не думаю. Он так просто от тебя не отстанет. Он охранник
порядка, а ты собираешься этот порядок нарушить.
– Что у тебя за мысли, Шлак? Я не нарушу порядка.
– Что-то мне не верится. Ты же такое дело замыслил.
– Я не выйду за пределы закона… Я только исполню приказы Стага, исправлю недочеты
Вэймина…
– Может, это и будет выглядеть так, как требует закон, но на деле – это будет незаконно. Ты же
это все замышляешь – специально.
– Закон действует только на то, что ему видно, Шлак.
– Но твои мысли – они видны ему. Этот офицер прочтет их – он присмотрится к твоему фону и
прочтет в нем твою оперативную память. Он все узнает.
– Конечно, офицеры безопасности обучены читать чужие излученные мысли… Но
нейропрограммисты умеют мыслить молча…
– Ты не сможешь скрыть от него этих размышлений.
– Смогу и скрою. Жесткую память он не прочтет – у него нет права на нарушение такого
запрета. И в мою закрытую кодом оперативную память этот офицер никогда не заглянет, он не
декодирует моих данных, если я не дам ему ключа к коду, – это слишком сложно даже для нас. Он
22
соберет в моем фоне одни обрывки, дающие только общее понятие о моих замыслах, – это не даст
ему точных данных.
– Он увидит, какие зоны разума задействованы. Он проследит, какие связи памяти подключены.
– Эти данные не докажут моей вины, они не будут свидетельствовать против меня – их будет
недостаточно, Шлак. И я буду действовать так, как сочту нужным, невзирая на его нападки. Мой
разум открыт и подчинен мне. И это закрывает мой разум от таких, как он, Шлак, и не позволяет
таким, как он, управлять моим разумом. Такой разум я дам и ему – человеку, в которого вложу
душу – всю свою душу… Он будет свободен мыслить и действовать – всегда и везде… и в законе, и
в беззаконии…
– Существование – это ограничение свободы, Грабен. Ты не сделаешь совсем свободного
человека, не зависящего от условий, диктуемых ему его существованием. В обществе или в
одиночестве, в порядке или в хаосе – везде есть условия. Не соблюдая их, твой совершенный
человек – погибнет.
– Он будет жить вечно, Шлак.
– Вы все живете вечно, но вас всех все равно что-то да убивает.
– Он будет жить вечно.
– Тогда он должен быть вообще не живым – ведь все живое, даже если долговечно, не вечно.
– Ты не понимаешь, Шлак… Он всегда будет стоять на грани жизни и смерти, порядка и
хаоса… И он никогда не переступит этой грани… И эта грань доведет его до безвременной
бесконечности, и он – дойдет до вечности… Он будет – совершенен…
– Из такого человека не выйдет совершенства. Он будет кем-то средним, стоящим на середине
всего остального.
– Как раз из такого и выйдет, Шлак… И он не будет средним, стоящим на середине… Он будет
стоять один, в центре всего… Он не будет среди всего – он будет всем…
– Какое-то несовершенное совершенство у тебя из головы рвется, Грабен.
– В этом все и дело, Шлак… Не идеально все, что мы считаем идеальным… Это идеально
только для нас, не для всего… Наши идеалы не целые – они разрознены, разделены нами на
части… Мы исключаем из них части, составляющие их совершенство…
– Грабен, а что, если так и должно быть? То есть, что, если не должно быть такого
совершенства? Такого несовершенного совершенства?
– Должно быть все, что будет.
– Так мыслили ученые, погубившие нашу планету.
– Так мыслили и ученые, поднявшие ее из руин.
– И сызнова погребающие ее в руинах. Не перепутай свой взлет с падением.
– Главное – это полет.
– Да, для тех, кто наверху, нет закона. Но его нет и для тех, кто внизу.
Я отключил ментальную линию, не слушая Шлака… Из-под моих рук летят коды жизни, с
готовностью перехватываемые Хэвартом, сияющим гордостью с каждым подъемом моей мысли, и
переходящие к Лею, темнеющему лицом с каждым взлетом моей руки… Я дам ему могущество –
этому офицеру S9, предназначенному армии Хантэрхайма… И я дам ему имя Фридрих… Фридрих
Айнер – мой первый настоящий человек…
Запись №9
Лей вздрогнул, смотря на коды готового генома… А Хэварт с нескрываемой надменностью
развернул перед ним карту законченной высшей памяти…
– Вы только посмотрите, Лей… Он сложнее прежних… Наш разум прежде не являл миру
такого непростого человека… Теперь у нас появился повод для оправданной гордости…
– Непростой, Хэварт? Он определенно преступник…
– Нет, Лей, он не станет преступником…
– Потому, что он станет и преступником, и порядочным офицером одновременно… Но это
невозможно – в действительности… Он будет просто нестабилен…
23
Я повернулся к Лею, отрываясь от последних поправок…
– Он будет стабилен – на грани. Он ступит на нее сразу после подключения и не сойдет с нее.
– Полковник, мне остается только взывать к вашей ответственности…
– Я отвечаю за него головой. Этого вам достаточно, Лей? Или вы предоставите Стагу отчет
подробнее моего?
– Нет, полковник, я не сделаю этого. Но я считаю своим долгом предупредить вас, полковник, и
вас, капитан Хэварт, что я не возьму ответственности за этого человека.
– Вы должны подписать документы, Лей.
– Нет, полковник. Я не поставлю подпись.
Лей еще ждет, что я передумаю, смотря мне в глаза… А Хэварт, равнодушно поднявший бровь,
уже ставит подпись… Я отвернулся от Лея, всматриваясь в развернутые экраны…
– Мы справимся и без вас, Лей. Вы свободны. Идите.
Лей положил руку на плечо, развернулся и вышел… Как только дверь закрылась за ним, я
услышал знакомый смех, склонившегося над моим плечом Радеева…
– Мне, видимо, не суждено увидеть весь процесс! Этот ваш Стаг – генерал с замашками
главкома! На меня и ваш главком так не замахивался!
– Наш главком, Радеев? Вы здесь, и правда, с позволения нашего главкома?
– Не разочаровывайте меня… Не мог же я пренебречь его позволением… Даже нам для
получения пропуска к вам нужен его прямой приказ… Да и без его поддержки мне было бы не
вырваться от вашего заносчивого генерала… Но это не важно. Сейчас важен только этот человек –
только эти коды, которые скоро станут человеком…
– Вы правы, Радеев. Скоро разум этого человека обретет знания – высшую память, коды
которой мы передадим заводской технике прямо сейчас.
– Такой ответственный момент – я рад, что застал его… Но я все равно огорчен, что пропустил
начало… хотя бы к концу я не опоздал… Я стану свидетелем действительно выдающегося
события…
– Мы каждый день пишем коды сотен человек, каждый день подключаем к жизни сотни
людей…
– Прошедших контроль…
– Конечно, тщательно проверенных на каждом уровне контроля людей.
– А этот человек? Ему не оказано некоторого снисхождения?
– Стаг поставил подпись.
– Не сочтите за недоверие… Нет, я только проявляю заботу – скажем, дружеское беспокойство,
ведь ваш генерал… Он же так занят, что ему не достает времени для внимательного изучения
документации, нуждающейся в его подписи. А сейчас, а сегодня… Я отнял у него столько
времени… Я и вовсе не оставил ему возможности уделить внимание содержанию отчетного
