— Тысяча восемьсот три, тысяча восемьсот четыре... — Теперь он считал каждый третий шаг левой ноги, иначе получались очень уж большие числа. Это тоже было бессмысленным занятием, но позволяло что-то говорить, а звук даже собственного голоса лучше мертвой тишины.
Наконец-то живот перестал его беспокоить. Мучительные спазмы и урчание прекратились. Воды для питья здесь было достаточно. Он решил отдохнуть и заняться подсчетом зарубок на поясе, которыми он отмечал время.
— Ты, дурацкий перекресток, я тебя уже видел! — Плюнув в сторону трех меток на стене туннеля, он нацарапал над ними четвертую.
Он не должен больше возвращаться сюда. Теперь он знает последовательность поворотов.
Во всяком случае он надеялся, что знает.
— У Куглио одна планета, У Флигтер — две, но обе маленькие. Хармилл... — Он задумался. Сколько же планет Хармилла? Забыл.
Он уже пропел все старые походные песни, но заметил, что по какой-то причине стал забывать отдельные слова.
Почему? Он горько рассмеялся. Причина была очевидной — он был слишком голоден и слишком устал. Человек может долго, очень долго прожить без пищи, если есть вода... Но долго ли он сможет идти?
— Пора отдыхать? — спросил он себя.
— Да, пора отдыхать,— ответил он сам себе.
Еще немного. Туннель опускался, начал ощущаться запах воды — у него очень обострилось обоняние. Значит, будет песок...
Спать на песке гораздо лучше, чем на голой скале. Тем более, что слишком мало мяса осталось на костях и лежать на камнях было больно.
Да, песок, роскошная широкая полоса. Водоем здесь большой и, вероятно, глубокий. Настоящий бассейн. Вкус воды тот же. Он вырыл в песке яму, выключил фонарь, положил его в сумку и лег. Раньше во время сна он оставлял фонарь гореть, теперь это ему было уже безразлично.
Как всегда, он спал беспокойно, просыпался, опять засыпал. Но на этот раз что-то беспокоило его больше обычного. С открытыми глазами лежал он в бархатной тьме. Потом повернул голову и взглянул на воду.
Свет... Далеко, глубоко внизу. Слабо, очень слабо...
Он долго лежал, размышляя об этом. Он слишком устал и ослаб, страдал от голода, вероятно, был болен. Значит могли быть и галлюцинации. У умирающих часто бывают галлюцинации, так страдающие от жажды в пустыне видят миражи. Он закрыл глаза и задремал, однако проснувшись и взглянув на воду, снова увидел свет. Что это значило?
— Что-то с этим надо делать,— Ясон включил фонарь. При его ярком свете отблеск в воде исчез. Ясон пристроил фонарь на песке и, взяв в руки нож, провел им по руке. Из неглубокого пореза закапала кровь.
— Больно! — сказал он и добавил: — Но так лучше.
Боль вывела его из апатии, добавила в кровь адреналина и позволила мыслить яснее.
— Если там, внизу, свет, значит, там есть выход. Должен быть... А если он там есть — это единственная возможность вырваться из ловушки. Сейчас... Пока я еще могу думать, я должен это сделать.
Он замолчал и начал глубоко дышать, чтобы набрать побольше воздуха, пока у него не закружилась голова от избытка кислорода. Вместе с последним вздохом он включил фонарь на полную мощность, зажал его в зубах и раз, два, руки вместе — нырок.
Вода была обжигающе холодной, но он ожидал этого. Глубоко нырнув, он поплыл под водой так быстро, как только мог, к месту, где был виден свет. Вода была на удивление прозрачной. По другую сторону бассейна скала, сплошная скала... Значит, еще ниже. Вода пропитала одежду, тяжелые шкуры тянули вниз, помогая опуститься к самому дну, где на скале имелся выступ. Здесь течение усилилось и потянуло его за собой. Он поднырнул под скалу, проплыл по короткому каналу и оказался в просторном бассейне.
Далеко вверху, на недосягаемом расстоянии появился свет. Он устремился вверх, отчаянно работая руками и ногами, но свет, похоже, не приближался. Разжав невольно зубы, он выронил фонарь, и тот канул в бездну. Выше, еще выше... Хотя он пробивался к свету, свет тускнел. В панике он молотил руками, но среда, в которой он двигался, казалась гораздо плотнее воды. Наконец одной рукой он задел за что-то твердое. Он ухватился за этот предмет и вынырнул на поверхность.
В первые минуты, повиснув на корне дерева, он мог только судорожно глотать воздух. Когда в голове прояснилось, он увидел, что находится на берегу водоема, окруженного деревьями и кустарником. Позади него пруд упирался в крутую скалу; она поднималась вертикально и исчезала в облаках далеко вверху. Здесь был выход подземного ручья.
Он был в низине.
Выбравшись с трудом из воды, он просто лег на траву и переводил дух, пока к нему не вернулись хоть какие-то силы. Только вид ягод на ветвях неподалеку заставил его встать. Ягод было немного, и, вероятно, это было даже к лучшему: то немногое, что он с жадностью проглотил, вызвало резкую боль в желудке. С лицом, перемазанным лиловым соком, он улегся на траву. Против собственного желания он заснул, однако проснувшись, почувствовал себя лучше.
Оружие! Здесь каждый воюет с каждым. Первый встречный попытается размозжить мне голову, чтобы захватить эти шкуры. Где взять оружие?
Нож утонул вместе с фонарем, и Ясону пришлось довольствоваться острым камнем. Он срубил с помощью камня тонкий ствол молодого дерева; удалить ветки было проще, и уже через час он держал в руках грубую, но вполне сносную дубинку. Ее можно было использовать и как оружие и как палку при ходьбе.
Вооружившись таким образом, Ясон двинулся по лесной тропе, которая, как ему казалось, вела на восток.
Ближе к вечеру, когда голова снова пошла кругом, он встретил на тропе незнакомца. Высокого, стройного человека в полувоенной одежде, вооруженного луком и внушительной алебардой. Человек остановился в нескольких шагах от Ясона и задал ему какие-то вопросы на незнакомом языке. В ответ Ясон только пожал плечами и что-то пробормотал. Он старался казаться особенно уставшим и больным — и это ему нетрудно было сделать. Измученный, со спутанной бородой, в изорванной одежде, он, очевидно, показался незнакомцу неопасным, так как тот не воспользовался луком, а пошел ему навстречу, помахивая алебардой.
Ясон знал, что успеет нанести только один удар, и если он промахнется, этот сильный юноша съест его живьем.
— Амбл, амбл... — бормотал Ясон, отступая с палкой в обеих руках.
— Фрымбл, брымбл! — сказал человек, подходя ближе и угрожающе замахиваясь алебардой.
Перекинув дубинку в левую руку, правой Ясон схватился за алебарду, а концом дубинки ударил незнакомца в солнечное сплетение. Тот громко выдохнул и упал на землю.
— Положение меняется к лучшему! — обрадовался Ясон, ощупывая сумку противника. Может, там еда? Слюна наполнила его рот. Он рванул завязки...
18
Рес сделал последнюю запись в конторской книге, когда во дворе послышались громкие крики. Похоже, кто-то пытается пробиться в здание. Рес не обратил на это внимания: остальные пирряне уже ушли, а у него оставались еще кое-какие дела. Его телохранитель Риклан — хороший боец, он сумеет и за себя постоять, и прогнать любого. Крики внезапно прекратились, и вслед за этим послышался подозрительный шум, будто Риклан со всем своим оружием рухнул на булыжную мостовую.
Рес не спал уже,двое суток, оставалась масса дел, так что настроение у него было не самым лучшим. А рядом с пиррянином, когда у него дурное настроение, лучше не находиться. Рес встал и приготовился уничтожить любого, кто войдет, и лучше голыми руками, чтобы услышать хруст костей.
Дверь распахнулась и вошел человек с большой черной бородой в мундире солдата-наемника. Рес сжал кулаки и сделал шаг навстречу.
— В чем дело? Ты, похоже, хочешь убить меня? — спросил солдат по-пиррянски.
— Ясон! — Рес единым махом перелетел через комнату и хлопнул друга по спине.
— Полегче! — Ясон уклонился от его объятий и упал на диван. — Пиррянское приветствие может искалечить! А мне и так досталось.
— Мы думали ты погиб! Как ты оказался здесь?
