рассеивающий тьму?
– Нет.
– Ты хоть знаешь, что делаешь движением пальца: замыкаешь цепь или, наоборот, размыкаешь?
– Понятия не имею.
– Однако это никогда не мешало тебе включать свет, не так ли? Или свою электрогитару, когда наступало время играть?
– Это так, но я никогда не подключался к усилителю, мощность которого позволяет осветить все Восточное побережье.
Он с подозрением взглянул на меня, и непонимание в его глазах было сродни безумию.
– Если это объяснение, то его смысл от меня ускользает.
Я видел, что он говорит правду, и это, возможно, было страшнее всего.
– Не важно. – Я удержал его за плечи, чтобы остановить беспрестанное хождение, и дождался, пока он посмотрел на меня.
– Чарли, если ты покончил с исцелением людей и не собираешься прекращать свои исследования, то чего
Сначала он ничего не ответил. Словно впал в транс. Затем освободился от меня и стал ходить снова, вернувшись к «профессорской лекции»:
– Передаточные устройства – те, что я использовал на людях, – претерпели ряд изменений. При лечении Хью Йейтса от глухоты я использовал большие кольца, покрытые золотом и палладием. Теперь они кажутся мне смехотворно старомодными, как видеокассеты в эпоху компьютерных файлов. Наушники, которые я использовал на тебе, были меньше и мощнее. К тому времени как ты явился с героиновой зависимостью, я заменил палладий осмием. Осмий дешевле, и это плюс для человека, стесненного в средствах, как я тогда. Наушники были эффективнее, но вряд ли хорошо смотрелись бы на сеансе возрождения, верно? Разве Иисус носил наушники?
– Думаю, что нет, – отозвался я, – но сомневаюсь, что он носил обручальные кольца, поскольку был холостяком.
Джейкобс пропустил это мимо ушей. Он расхаживал взад-вперед, будто заключенный в камере. Или сумасшедший, каких хватает в любом большом городе. Из тех, что любят поговорить о ЦРУ, международном еврейском заговоре и тайнах розенкрейцеров.
– Так что я вернулся к кольцам и придумал историю, которую… могли должным образом воспринять… мои прихожане.
– Туфту, другими словами.
Это привело его в чувство. Он улыбнулся – и на мгновение превратился в преподобного Джейкобса из моего детства.
– Ну да, туфту. К тому времени я уже использовал сплав рутения и золота, так что кольца были намного меньше. И намного мощнее. Может, нам лучше уйти отсюда, Джейми? Тебе здесь явно не по себе.
– Так и есть. Может, я и не понимаю, в чем смысл твоего электричества, но я его чувствую. Как будто у меня пузырится кровь.
Он рассмеялся:
– Точно! Можно сказать, что атмосфера здесь
Никогда еще свежий воздух не пах так сладко, как в тот день по пути к большому дому.
– У меня есть еще один вопрос, Чарли. Если ты не против.
– С удовольствием отвечу, если смогу.
– Ты говоришь толпе, что твоя жена и сын утонули. Зачем ты лжешь? Я не понимаю, что это дает.
Он остановился и опустил голову. Когда он поднял ее, я увидел, что адекватность – если она и была – вновь его покинула. Ярость на его лице была такой всепоглощающей и черной, что я невольно отступил. От ветра прядь его поредевших волос упала на лоб. Он откинул ее и прижал ладони к вискам, как человек, страдающий чудовищной головной болью. Когда он заговорил, его голос звучал глухо и низко. И все было бы вполне нормально, если бы я не видел его лица:
– Они не заслуживают правды. Ты назвал их толпой, и это очень точно. Они отбросили в сторону разум – а у многих из них мозги есть, и очень даже неплохие – и купились на россказни гигантской обманной страховой компании под названием «религия». Она обещает им вечную радость в следующей жизни, если они проживут эту по определенным правилам, и многие из них пытаются, но этого мало. Когда приходит боль, они хотят чуда. Для них я, по сути, колдун, только с магическими кольцами, а не костяной погремушкой.
– Неужели никто из них не узнал правду?
Поиски с Бри убедили меня в правоте слов Фокса Малдера[19]: истина где-то рядом, и в наше время, когда почти все мы живем в стеклянном доме, ее можно отыскать с помощью компьютера, подключенного к Интернету.
– Ты слышишь меня? Они не заслуживают правды, и это нормально, потому что
