продемонстрировал мне потрясающую черную электрическую «Ямаху».
– «Эс-эй тридцать», – коротко бросил он. – Купил два года назад. Все лето красил дома с отцом. Вруби тот усилок. Нет, не тот большой, а «Буллноуз» прямо перед тобой.
Я подошел к мини-усилителю, но не увидел на нем ни кнопки, ни выключателя.
– Он сзади, парень.
– Понятно.
Я нашел тумблер и щелкнул. Зажглась красная лампочка, и послышался низкий гул. Я сразу влюбился в него. Это был звук мощи.
Норм вытащил из шкафа шнур от гитары и подсоединил. Потом провел пальцами по струнам, и маленький усилитель отозвался могучим звуком. Атональным, немузыкальным и абсолютно потрясающим. Затем Норм передал гитару мне.
– Что? – спросил я, испытывая одновременно смятение и азарт.
– Твой брат говорит, ты умеешь играть. Играй.
Я взял гитару, и из маленького усилителя у моих ног снова раздался уже знакомый звук. Гитара оказалась намного тяжелее, чем акустическая моего брата.
– Я никогда не играл на электрической, – признался я.
– Это то же самое.
– А что сыграть?
– Как насчет «Green River»? Сможешь? – Он сунул руку в маленький карманчик джинсов и извлек оттуда медиатор.
Мне удалось его взять, не уронив.
– В тональности ми мажор? – Как будто и так не было ясно. «Вся эта хрень начинается с ми».
– Сам решай, мелкий.
Я перекинул ремень через голову и поправил на плече. «Ямаха» висела очень низко – Норман Ирвинг был намного выше меня, – но я слишком нервничал, чтобы думать о подгонке ремня. Я сыграл аккорд ми и даже подпрыгнул от громкости звука в закрытом помещении. Норман ухмыльнулся, продемонстрировав зубы, которые в будущем могли доставить ему много проблем, если не заняться ими сейчас, и от этой ухмылки мне сразу стало легче.
– Двери закрыты, парень. Вруби погромче и валяй.
Громкость стояла на цифре «5», и я увеличил ее до «7», удовлетворенно выслушав оглушительное завывание.
– Только петь я ни черта не умею, – признался я.
– Тебе и не придется. Петь буду я. От тебя требуется играть ритм.
Ритм «Green River» – базовый в рок-н-ролле, но не совсем такой, как в «Cherry, Cherry», хотя и похож. Я снова взял аккорд ми, мысленно прислушиваясь к первой фразе песни, и решил, что все в порядке. Норман начал петь. Рев гитары почти полностью заглушал его голос, но я слышал достаточно, чтобы понять, что петь он умел.
– «Отвези меня туда, где холодные воды…»
Я перешел на ля, и он остановился.
– По-прежнему ми, верно? – сказал я. – Извини.
Первые три строки были в ми, но когда я снова перешел на ля – такой переход в роке встречается чаще всего, – то опять не попал.
– Где? – спросил я у Нормана.
Он молча смотрел на меня, держа руки в карманах. Я снова прислушался к мелодии в своей голове, а потом начал заново. Когда мы добрались до четвертой строчки, я перешел на до, и на этот раз все было правильно. Мне пришлось опять начать сначала, но после этого все пошло как по маслу. Нам не хватало только ударных и, понятно, соло-гитары. Джон Фогерти из «Creedence» пилил соло так, как я и мечтать не мог.
– Дай-ка мне, – велел Норман.
Я с сожалением передал ему гитару.
– Спасибо, что дал поиграть на ней, – сказал я и направился к двери.
– Погоди, Мортон. – Во всяком случае, он больше не называл меня «мелкий». – Прослушивание еще не закончилось.
Прослушивание?
Он вынул из шкафа чехол поменьше, открыл его и достал поцарапанную полуакустическую «Кей-900G», если вам это о чем-то говорит.
– Подключись к большому усилителю, но убавь звук до четырех. Эта «Кей» фонит как падла.
Я так и сделал. «Кей» подходила мне по размерам лучше «Ямахи» – при игре на ней не приходилось горбиться. Между струнами был
