задача не из легких, как ты, полагаю, знаешь по себе.
Конечно, я знал.
– Но да, я добился определенного прогресса в достижении своей конечной цели. Теперь мне нужно подумать, а вряд ли это возможно, когда даешь по несколько представлений за вечер.
– И в чем заключается эта конечная цель?
Он снова не ответил.
– Подойди сюда, Джейми. Хочешь немного взбодриться перед тем, как мы начнем?
Я не был уверен, что хочу
Он взял заляпанный краской деревянный стул и поставил перед одним из черных ящиков, похожих на усилитель «Маршалл».
– Садись сюда.
Но я опустился на стул не сразу. На столе я заметил фотографию в рамке. Джейкобс увидел, как я потянулся к ней, и дернулся, словно желал остановить меня, но передумал.
Звучащая по радио песня может вернуть прошлое с жестокой (пусть и милосердно мимолетной) непосредственностью: первый поцелуй, отдых с друзьями или неприятное событие в жизни. Когда я слышу «Go Your Own Way» группы «Fleetwood Mac», то непременно вспоминаю о последних неделях матери, полных боли: той весной эту песню, казалось, крутили по радио постоянно. Фотография может обладать таким же свойством. Я взглянул на фото – и вновь превратился в восьмилетнего мальчика. Сестра помогает Морри складывать домино в углу с игрушками, а Пэтси Джейкобс играет на пианино протестантский гимн «Несем снопы», и ее гладкие светлые волосы раскачиваются из стороны в сторону в такт музыке.
Фотография была сделана в фотоателье. Пэтси в давно вышедшем из моды платье с длинной широкой юбкой, которое ей очень идет. У нее на коленях – малыш в коротких штанишках и вязаном жилете. На голове у него вихор, который я отлично помнил.
– Мы звали его Морри-Хвостик, – произнес я, осторожно проводя пальцами по стеклу.
– Правда?
Я не поднял головы. Голос Джейкобса дрогнул, и я боялся увидеть его глаза.
– Да. И все мальчишки были влюблены в твою жену. И Клэр тоже. Мне кажется, она хотела быть такой, как миссис Джейкобс.
При мысли о сестре к моим глазам подступили слезы. Я мог бы сказать, что причиной слез была слабость от болезни и ломка, и это действительно правда, но только не вся.
Я провел рукой по лицу и поставил фотографию на место. Когда перевел взгляд на Джейкобса, тот возился с регулятором напряжения, с которым, похоже, все было в порядке.
– Ты так и не женился?
– Нет, – ответил он. – Даже мысли такой не было. Пэтси и Морри были всем, что мне было нужно. Я думаю о них каждый день, и каждый месяц мне снится, что с ними все в порядке. И что авария мне только приснилась. А потом я просыпаюсь. Скажи мне, Джейми. Твоя мать и сестра… Ты никогда не задумывался, где они сейчас? И
– Нет. – Остатки моей веры, еще сохранившиеся после Ужасной проповеди, исчезли в старших классах школы и колледже.
– Понятно. – Он поставил регулятор на место и включил прибор, похожий на усилитель «Маршалл», который мои бывшие группы редко могли себе позволить. Этот прибор тоже гудел, но не так, как «Маршалл». Звук был низкий, почти музыкальный.
– Ладно, давай тогда приступать.
Я посмотрел на стул, но садиться не стал.
– Ты обещал сначала дать мне кое-что.
– Верно, обещал. – Он достал коричневый пузырек, посмотрел на него и протянул мне. – Поскольку есть надежда, что эта доза окажется последней, может, окажешь мне честь?
Просить дважды ему не пришлось. Я втянул в нос внушительные порции и повторил бы еще, но он забрал пузырек. И все же в моей голове распахнулось окно на тропический пляж. Лицо ласкал мягкий ветерок, и мне вдруг стало все равно, что случится с моими мозговыми импульсами. Я сел на стул.
Он открыл один из стенных шкафов и достал пару потрепанных, обмотанных изолентой наушников с металлической сеткой на подушечках. Затем подключил их к устройству, похожему на усилитель, и протянул мне.
– Если там играет «In-A-Gadda-Da-Vida», я уйду! – сообщил я.
