Он улыбнулся, но ничего не сказал.
Я надел наушники. Сетка холодила уши.
– Ты уже пробовал это на ком-нибудь? – поинтересовался я. – Будет больно?
– Больно не будет, – заверил он, полностью проигнорировав мой первый вопрос. И будто в насмешку дал мне капу, которой иногда пользуются баскетболисты. Заметив, как вытянулось мое лицо, Джейкобс улыбнулся. – Простая предосторожность. Вставь ее в рот.
Я послушался.
Он вытащил из кармана белую пластиковую коробочку размером с дверной звонок.
– Думаю, что ты… – Он нажал кнопку на маленькой коробочке, и продолжения фразы я не услышал.
Я не отключился, и не было никакого ощущения, что обычное течение времени вдруг неожиданно прервалось. Просто раздался очень громкий
– Что-то, – произнес я. – Что-то, что-то, что-то. Случилось. Случилось. Что-то случилось. Что-то случилось. Что-то случилось, случилось, что-то случилось. Случилось. Что-то.
– Прекрати. Ты в порядке. – Однако в его голосе не было уверенности. В нем звучал страх.
Наушников не было. Я попытался встать и поднял руку, как делают второклассники, когда знают правильный ответ и умирают от нетерпения, чтобы их вызвали.
– Что-то. Что-то. Что-то. Случилось. Случилось, случилось. Что-то случилось.
Он залепил мне сильную пощечину. Я дернулся назад и наверняка опрокинулся бы, если бы стул не упирался в металлическую стойку.
Я опустил голову, перестал повторять одно и то же и взглянул на Джейкобса.
– Как тебя зовут?
Я подумал, что скажу:
Но не сказал.
– Джейми Мортон.
– Второе имя?
– Эдвард.
– Как зовут меня?
– Чарлз Джейкобс. Чарлз
Он вытащил маленький пузырек с героином и протянул мне. Я посмотрел на пузырек и отказался.
– Пока не надо. Ты мне только что давал.
– Разве? – Он показал мне свои часы. Мы приехали утром, а сейчас часы показывали четверть третьего пополудни.
– Но это невозможно.
– Почему? – спросил он, явно заинтересовавшись.
– Да потому, что столько времени пройти просто не могло. Или… все-таки могло?
– Могло. Мы о многом поговорили, и очень подробно.
– О чем?
– О твоем отце. О братьях. О том, как умирала твоя мать. И о смерти Клэр.
– Что я говорил о смерти Клэр?
– Что она вышла замуж за негодяя и три года молчала, потому что стыдилась. А потом рассказала вашему брату Энди и…
– Его звали Пол Овертон, – сказал я. – Он преподавал английский в элитной подготовительной школе в Нью-Гэмпшире. Энди поехал туда и дождался на стоянке, когда Овертон выйдет. А потом избил его до полусмерти. Мы любили Клэр – ее все любили, полагаю, даже Пол Овертон любил ее по-своему, – но они с Энди были старшими и были особенно близки. Я это рассказал?
– Почти слово в слово. Энди предупредил: «Если хоть еще раз поднимешь на нее руку, я тебя убью».
– А что еще я рассказал?
– Что Клэр его оставила, получила охранный судебный приказ и подала на развод. Она переехала в Норт-Конуэй и нашла новую работу преподавателя. Через полгода после развода Овертон туда приехал и застрелил ее прямо в классе, когда она после уроков проверяла домашние работы. А потом застрелился сам.
