Но они ошибались. 7 октября, то есть три дня назад, она вошла в ювелирный магазин Дж. Дейвида в Броукен-Эрроу – маленьком городке к юго-востоку от Талсы. У нее была хозяйственная сумка. Оба продавца ее узнали, потому что она уже заходила туда несколько раз после того вечера, когда оказалась в центре внимания на сцене аттракциона Джейкобса. Один из них спросил, может ли ей помочь. Кэти молча проскользнула мимо него к витрине, где хранились самые дорогие побрякушки. Достала из сумки молоток и разбила стекло. Не обращая внимания на вой охранной сигнализации и два глубоких пореза, на которые пришлось накладывать швы («И от них останутся шрамы», – сокрушался отец), достала пару бриллиантовых сережек.
– Это мое, – сказала она. – Они подойдут к моему платью.
Морс едва успел закончить рассказ, как появились два дюжих парня в черных футболках с надписью «Охрана».
– Есть проблемы? – спросил один из них.
– Нет, – ответил я и не солгал. Получив возможность выговориться, мистер Морс окончательно выпустил пар, и это было хорошо. Но при этом он совсем сник, что было не очень хорошо. – Мистер Морс как раз собирался уходить.
Он поднялся, сжимая в кулаке стакан с остатками колы. На его костяшках подсыхала кровь Джейкобса. Он смотрел на нее, будто не мог взять в толк, как она там оказалась.
– Заявлять на него в полицию без толку, верно? – спросил Морс. – Там скажут, что он только сделал фотку. Черт, и к тому же бесплатно.
– Пойдемте, сэр, – сказал один из охранников. – Если желаете посетить ярмарку, я с удовольствием поставлю вам на руку штемпель, который служит пропуском.
– Нет, сэр, – отказался тот. – С моей семьи хватило этой ярмарки выше крыши. Я иду домой. – Он сделал несколько шагов, обернулся: – Скажите, мистер, он уже проделывал такое раньше? Сбивал людей с панталыку, как мою Кэти?
– Нет, – ответил я. – Никогда.
– Как будто ты бы признался. Ты же его агент и все такое.
И он ушел, опустив голову и не оглядываясь.
Я вернулся в фургон. Джейкобс уже успел сменить свою заляпанную кровью рубашку и теперь прижимал к распухшей нижней губе полотенце со льдом. Выслушав мой рассказ о том, что я узнал от Морса, он сказал:
– Ты не завяжешь мне галстук еще раз? Мы уже опаздываем.
– Постой, постой! Ты должен ей помочь. Как помог мне. С наушниками.
Он смерил меня взглядом, в котором явно сквозило презрение.
– Ты думаешь, что этот любящий папочка позволит мне подойти к ней ближе, чем на милю? И потом, ее проблема… ее одержимость… пройдет сама собой. С ней все будет в порядке, а любой адвокат, достойный своего заработка, легко убедит судью, что она была не в себе. Она отделается легким испугом.
– Тебя это не удивило, верно?
Он пожал плечами, продолжая смотреть на меня, но не в глаза.
– Время от времени побочные эффекты встречались, хотя и не столь впечатляющие, как попытка грабежа мисс Морс.
– Ты занимаешься самообразованием, верно? А клиенты – всего лишь подопытные кролики. Просто они не знают об этом. Таким же кроликом был я.
– Тебе полегчало или нет?
– Полегчало. – Если, конечно, не считать того, что время от времени по утрам у меня в голове крутилась навязчивая фраза.
– Тогда завяжи мне, пожалуйста, галстук.
Я чуть не отказался. Я был зол на него – вдобавок ко всему, он выбрался через черный ход и вызвал охранников, – но я был ему обязан. Он спас мне жизнь, что было хорошо. И теперь я жил
Поэтому я завязал ему галстук. Мы провели целых шесть выступлений. Когда в честь закрытия начался фейерверк, толпа ахнула, но далеко не так громко, как при виде волшебства, устроенного Дэном – Творцом портретов-молний. И каждый раз при виде девушек, мечтательно разглядывавших себя на полотне задника, пока я переходил с ля на ми, я задавался вопросом, скольким из них суждено утратить в какой-то степени разум.
Под дверью в мою комнату лежал конверт. Как сказали бы йоги, снова дежа-вю. Только на этот раз я не обмочился в постели, моя
