– Я никогда не испытывал сомнений! – Мортемар не слушал его. – Но сейчас провидение будто смеется над нами. И я начинаю терзаться вопросами. Что, если господь отвернулся от нас? Быть может, наши замыслы были обречены с самого начала?
Жан Лоран поднялся и, тяжело ступая, подошел к окну.
– Такой длинный путь… – проговорил он как будто самому себе. – Столько преодолено. Но я всегда верил в свою звезду, даже в минуты самых тяжких бедствий. Когда все было раскрыто и королевские прихвостни врывались в дома моих людей, хватали их, волокли на улицу в одном белье – даже тогда, ужасаясь их судьбе, в глубине души я знал, что они лишь жертва, угодная богу. Камень убеждал меня в этом. Не могло быть случайностью, что он оказался в моих руках!
– Это не случайность, ваша светлость.
– Но сейчас я словно путник, прошедший тысячу миль до цели и споткнувшийся на последних шагах.
Маркиз поставил ладони на подоконник и застыл, опираясь на них своим грузным телом. Сквозь рыжую гриву волос пробивалось солнце, и кудри казались золотой короной, увенчавшей Жана Лорана де Мортемара.
Гуго молча смотрел на него. Он преклонялся перед маркизом, как и все, кто хорошо знал его. Когда маска жирного говорливого распутника спадала, перед ошеломленными людьми возникал человек такой мощи, что первым побуждением было отшатнуться от него.
Жану Лорану было неведомо, что такое препятствия. Там, где другие отступили бы в страхе, он продвигался вперед, сметая преграды, не останавливаясь ни перед чем. Гуго за всю свою жизнь не встречал подобной целеустремленности.
Хитрый, безжалостный, абсолютно бесстрашный – кто мог быть лучшим монархом! Мортемар не был умен, но он обладал чутьем и проницательностью. А ум… Что ж, у Гуго де Вержи хватало ума и предусмотрительности на двоих. Много лет назад он начал готовить почву для того, чтобы новый король мог взойти на престол.
А он стал бы его правой рукой. Почет, власть, могущество – вот что ждало графа де Вержи!
Однако казалось, что все надежды рухнули с последним ударом судьбы.
Соратники арестованы. Казна захвачена. Та часть армии, в которой зрело и искусно поддерживалось недовольство, полностью расформирована, а зачинщики брошены в тюрьму.
Но Мортемар оправился и на этот раз. Его несокрушимая вера в себя сотворила невозможное, и граф Гуго де Вержи тоже поверил, что для них не все потеряно.
И вдруг – этот последний камешек на дороге.
Нет, Мортемар не может споткнуться об него! Он прокладывает путь к вершинам не только для себя, но и для Гуго!
– Ваша светлость, – заговорил граф увещевающим тоном, – у нас еще пять дней. Поверьте, это много.
– Она дважды спаслась от моих людей!
– Но ей не спастись от всех. Каждый крестьянин теперь будет охотиться на нее. Ее выдадут, поверьте.
Мортемар обернулся. Его нос, разбитый рукоятью кинжала, распух и побагровел.
– Ты кое-что не учел, мой дорогой Гуго.
– И что же, ваша светлость?
– Девка теперь не одна. Что, если камень окажется у ведьмы и она поймет, в чем его сила?
Венсан отлил в пробирку две унции вытяжки из корней водяной лилии и развел водой, чтобы получилась жидкость со слабеньким вкусом и запахом. Вот и готова вторая порция лекарства для Алисы де Вержи.
Удивительно, что эта безобидная водичка, которую он подсунул вместо настоя элесии, произвела на нее такое воздействие. Она не могла принести облегчения!
Но ведь принесла же.
Плацебо, подумал Венсан. Святой Рохус, спасибо тебе за него! Поразительное свойство человеческого организма: излечивать себя на основе одной лишь веры в силу лекарства.
– Месье Бонне!
Некрасивая рябая девушка топталась на пороге, смущенно теребя фартук.
– Что случилось, Мари?
– У ее милости Беатрис снова кашель разошелся. Коринна велела послать за вами. – Девушка неловко улыбнулась, будто извиняясь.
Служанку он отправил обратно, а сам без помех собрал нужные микстуры.
Выйдя на площадь, Венсан сощурился от яркого света, плеснувшего в глаза. Лето наконец-то пришло в эти края и сразу полоснуло жарой, точно бритвой. Лица слуг были красны и блестели от пота. Возле колодца взвизгнули: какую-то сомлевшую бабу окатили ледяной водой.
Но стоило ему вступить под своды замка, как его приняла прохлада. Венсан облегченно выдохнул.
Громкое эхо тяжелых шагов он услышал еще издалека. Только один человек мог идти так, что даже стены гудели от его приближения.
Не совсем кстати в голове Венсана всплыли строки из старого справочника, посвященного собирательству. «Из лесных же зверей опаснее всего медведь, ибо свиреп и силен, притом наделен великой хитростью». Для сборщика ягод, встретившегося в лесу с хищным зверем, в книге имелась одна рекомендация. «Ежели столкновение с медведем неизбежно, то следует стать на колени и вознести краткую молитву, дабы должным образом приготовиться к освобождению души от бренного тела».
– А, Бонне! – приветствовал его Пьер Рю, щуря голубые глаза. – Выбрались из своей норы, э?
– Малышке Беатрис нездоровится.
– Девчонка излечилась бы куда быстрее, если бы не сидела целыми днями взаперти, а прыгала по полям и играла с другими сорванцами, – проворчал Пьер.
Венсан придерживался точно такого же мнения.
– Я давно предлагал это графине, – заметил он.
– Как это у вас хватило смелости?
– Ее милость отнеслась к моему предложению без воодушевления, – признал Венсан.
– Ха! Испепелила вас за дерзость, а?
Мужчины обменялись понимающими взглядами. Начальник охраны лукаво подмигнул, и лекарь не удержался от ухмылки. Графиня действительно пришла в ярость от того, что он посмел предложить ее дочери лечение, годящееся для простолюдинок.
Вспомнив это, Венсан буквально ощутил, как в носу защипало от лаванды. Ее душноватый аромат витал вокруг.
Но Алиса с утра не покидала своих покоев. Похоже, одно лишь воспоминание о ней отныне будет вызывать в его памяти этот запах.
Медведь поглядывал на него, что-то обдумывая.
– Маркиз позволил вам осмотреть себя? – внезапно спросил он. – У него что-то с носом.
Венсан кивнул:
– Я был у него вчера.
– Ничего серьезного, я надеюсь?
Лекарь насторожился. Вопрос был задан самым небрежным тоном и на первый взгляд не выходил за рамки вежливого беспокойства о состоянии гостя. Но ему показалось, что Медведь подобрался, ожидая ответа.
«Зверь же этот чрезвычайно любопытен. Если не в силах удовлетворить любопытство, становится сердит и бушует».
– Сильный отек, но это быстро проходит, – сдержанно ответил он, умолчав, что у Мортемара к тому же сломаны носовые хрящи.
– Ох-хо-хох! – Медведь сочувственно покачал головой. – Как же его светлость так расшибся?
– Полагаю, об этом вам лучше спросить у него.
Пьер подался вперед.
– Непременно, дорогой Бонне, – промурлыкал он, – непременно. Но когда же произошло это несчастье?
Начальник охраны так и лучился добродушием. Вокруг глаз заострились морщинки.
Любой другой человек отозвался бы на его искренний интерес, но в Венсане разыгралась подозрительность. Чем больше вопросов задавал Пьер Рю, тем меньше хотелось Бонне отвечать ему. Это упрямство выглядело вдвойне странным, поскольку начальник охраны Венсану нравился. Ему были по душе и ум Пьера, и его способность поладить с любым человеком, от простого стригаля овец до напыщенного дворянина, и его нарочито неуклюжая галантность, снискавшая Рю расположение самой графини де Вержи.
«Коварен бывает и может проявлять изобретательность поистине человеческую».
– Боюсь, его светлость пострадал во время пребывания у нас, – уклончиво сказал Венсан.
– Это я понимаю! – чуть резче, чем следовало, бросил Пьер. – Но когда именно?
– Мне кажется, месье Рю, я ответил вам…
Две огромные лапы легли на плечи Венсана, придавив его к полу. Пьер Рю наклонился к лекарю и прошипел сквозь стиснутые зубы:
– Мортемар сражался с ведьмой? Это она ударила его? Говори!
