Полагаю, ты не станешь спасать мою жизнь после всего этого, так ведь? — её рука дернулась и топор выпал из её хватки с громким стуком о землю.
Она почувствовала, как её свитер зацепился за шершавую поверхность стены и она начала сползать вниз, не желая больше ничего, кроме как лечь на пол.
Но Себастьян не позволил ей отдохнуть. Его руки оказались под ней, поднимая ее, а затем он нес ее, ее здоровая рука обвилась вокруг его шеи. Она попыталась сопротивляться ему, но силы покинули ее. Она почувствовала жгучую боль на внутренней стороне локтя, выжигание стило. Онемение распространялось по ее венам.
Последнее, что она увидела, прежде чем она закрыла глаза, был череп в арке. Она могла бы поклясться, что его ввалившиеся глаза были полны смеха.
Глава 15. Магдалена
Тошнота и боль появлялись и исчезали во всё более затягивающих водоворотах.
Клэри могла разглядеть лишь размытые цвета вокруг нее: она чувствовала, что ее брат нес ее, каждый его шаг отдался в ее черепе, словно удар ледоруба. Она знала, что цепляется за него и за комфорт силы его рук… странно, что хоть что-то в Себастьяне могло быть удобным и то, что он, казалось бы, старался не толкать её слишком сильно во время хождения. Словно издалека, она чувствовала, что задыхается, и услышала голос брата, звавший ее по имени.
Потом наступила тишина.
На мгновение ей показалось, что наступил конец: она умерла, умерла сражаясь с демонами, как большинство Сумеречных охотников. Потом она почувствовала жжение на внутренней стороне ее руки, и волну чувства, как будто лед разливается по ее венам. Она зажмурилась от боли, но холод от того, чтобы для её не делал Себастьян, был как будто ей в лицо вылили стакан воды. Медленно, мир прекратил свое вращение, водовороты тошноты и боли уменьшились до ряби в потоках ее крови.
Она снова могла дышать.
Со вздохом она открыла глаза. Голубое небо. Она лежала на спине, глядя на бесконечно голубое небо с хлопковыми облаками, как нарисованное небо на потолке в больнице Института. Несмотря на боль, она вытянула руки. Правая по-прежнему носила браслет от следов травм, хотя они становились светло-розовыми. На левой руке почти исчезла иратце, а на сгибе локтя предотвращая боль была менделин.
Она сделала глубокий вдох.
Осенний воздух, пахнущий листьями. Она могла видеть верхушки деревьев, слышать бормотание транспорта и… Себастьяна.
Она услышала низкий смех и поняла, что она не просто лежала, она прислонялась к брату. Себастьян, который был тёплым и дышал, и чьи руки держали её голову. Остальная ее часть растянулась вдоль слегка влажной деревянной скамьи.
Она дернулась вверх.
Себастьян снова засмеялся; он сидел в конце скамейки с подлокотниками, искусно выполненными из железа. Его шарф был сложен на коленях, где она лежала, а рука, которая не держала её голову, лежала на спинке скамейки. Его белая рубашка была расстёгнута, скрывая пятна гноя. Под ней он был одет в простую серую футболку. Серебряный браслет блестел на его запястье.
Его черные глаза изучали её с забавой, она стремглав села на скамейке, так далеко от него, как могла.
— Это хорошо, что ты небольшого роста, — сказал он. — Если бы ты была повыше, нести тебя было бы чертовски тяжело.
Она с трудом придала своему голосу уверенность.
— Где мы?
— The Jardin du Luxembourg, — ответил он — Люксембургский сад. Это очень милый парк. Мне нужно отнести тебя куда-нибудь, где бы ты смогла прилечь. Думаю, сделать это посреди улицы — не самая хорошая идея.
— Для таких даже отдельное слово придумали. Автомобильная авария.
— Вообще-то, это два слова, и мне кажется, что автомобильная авария может случиться только тогда, когда ты бросишься на дорогу.
Он потер руки, как будто собираясь согреть их.
— Как бы то ни было, с чего ты взяла, что после всех моих усилий спасти твою жизнь, я оставлю тебя умирать посреди улицы?
Она сглотнула и посмотрела на свою руку. Раны сейчас были даже более блеклые. Если бы она не знала, она, вероятно, не заметила бы их вообще.
